После того как мы расстались, она начала брать жильцов на лето, и я часто задумывался о характере ее отношений с мужчинами, которых она поселяла на ферме, чтобы увеличить свой доход. Первому жильцу, писателю из Лондона, было далеко за шестьдесят, и поэтому он вряд ли привлек ее внимание, но этому учителю было не больше сорока, и он не был непривлекателен. Я относился к нему с подозрением. Никто моих подозрений не разделял, но ведь никто и не знал Ребекку так же хорошо, как я. Я знал, что, несмотря на то что она утверждала противоположное, у нее были здоровые сексуальные аппетиты, и мне было сложно поверить, что у нее не было любовника со времени нашей последней встречи более двух лет назад. После осени 1934 года у нее появилось больше свободы; ее дядя Джаред, который всегда зорко следил за личной жизнью племянницы, в сентябре умер и после отпевания в церкви Уэслина, которую посещал почти пятьдесят лет, был похоронен вместе со своими предками во дворе зилланской церкви. Мы все ходили на его похороны. Его очень уважали в приходах Морва, Зиллан и Сент-Джаст и искренне оплакивали люди изо всех слоев общества. Главным плакальщиком был Саймон Питер, а с ним была не только его жена, которую он только что перевез в особняк Ползиллан, но и другие Треарны из Хелстона. Среди более скромных посетителей были восемь дочерей покойного, но, хотя Чарити плакала громче всех, когда гроб отца опускали в землю, никто из ее родственников не дал ей понять, что они теперь станут с ней общаться.
– Потаскуха! – прорычала мисс Хоуп Рослин, старшая из трех сестер, старых дев.
– Шлюха! – презрительно усмехнулась мисс Пруденс.
– Сука! – грубо добавила мисс Грейс.
– А вы – злые старые девы! – закричала Чарити. – У меня, по крайней мере, есть муж – самый лучший джентльмен на всем свете! – Она кинулась на грудь Уильяму и жалобно заплакала ему в рубашку.
Уильям нашел очень хитроумный выход из неловкой ситуации, произнеся с невероятной важностью:
– Пойдем, дорогая, не будем заставлять шофера ждать. Пора возвращаться в Карнфорт-Холл. – А враждебно настроенным Рослинам он просто сказал: – Ваши дурные манеры извиняет только горе, иначе я бы не спустил вам такое презрительное отношение к моей жене. До свидания. – И, повернувшись к ним спиной, он медленно пошел к воротам, а Чарити тяжело повисла у него на руке.
Тогда я впервые услышал, что он называет Чарити женой. С тех пор как восемь лет назад она затащила его в бюро регистрации, он старался не упоминать лишний раз, что женат, но после похорон Джареда Рослина все переменилось. На самом деле он был счастлив в браке и теперь не стеснялся в этом признаться. Когда он в тот день уходил с церковного двора, я даже позавидовал его счастью, желая, чтобы и меня жена любила бы так же, как Чарити его.