Но я только посмеялся над ней.
В сентябре, как раз после возвращения из Кембриджа, я столкнулся лицом к лицу с Ребеккой в Сент-Джасте. Я не видел ее несколько месяцев, а как только понял, что она уделяет больше внимания своим постояльцам, чем когда-либо уделит мне, то заставил себя о ней не думать. Я считал, что самый тяжелый период моей одержимости ею уже позади; я даже почти убедил себя, что она утомительная женщина, которая была утомительной любовницей и стала бы, без сомнения, утомительной женой, если бы я совершил ошибку и женился на ней. Даже ее внешность уже не нравилась мне так, как когда-то. За последние два года она располнела в ненужных местах; в ее черных волосах появились серебряные пряди, а вокруг глаз и рта – заметные складки. Она не была стара, ей еще не было сорока, но теперь я явственно видел, что она на семь лет меня старше.
Я встретил ее в Сент-Джасте дождливым сентябрьским днем. Посмотрел на нее, и она мне не понравилась. Я был свободен, недоступен ей.
– Добрый день, Ребекка, – пробормотал я из вежливости, думая, что она, как всегда, промчится мимо меня, надувшись, но, к моему удивлению, она остановилась и рассеянно улыбнулась:
– Как поживаешь, Джан?
– Хорошо. А ты?
Она пожала плечами:
– Хорошо. – Она мне снова чуть улыбнулась. Ветер раздул полы ее распахнутого плаща, обнажив черный свитер и узкую серую юбку. – Я слышала, ты развелся, – сказала она.
– Почти. Мы получили в суде определение nisi[18].
Ребекка казалась снова похудевшей. Ее талия была по-прежнему тонка, бедра по-прежнему красиво вылеплены, грудь по-прежнему слишком пышна.
– Наверное, ты хочешь опять жениться, – сказала она.
– Наверное, – сказал я. – Когда-нибудь.
– У тебя уже есть кто-нибудь на примете?
– Нет.
Она откинула со лба прядь темных волос. Я снова вгляделся в ее лицо в поисках следов увядания, но не увидел ничего, кроме белой кожи, черных ресниц и влажного, пухлого рта.
– Как дети?
– Хорошо. Дебора сейчас ходит в Пензанс учиться печатать и стенографировать, но ей это не очень нравится. Джонас учится хорошо.
– Значит, днем ты одна.
– Да, – сказала она. – Одна. – Она чуть покраснела, отвернулась и стала смотреть на улицу.
– А жилец?
– Сейчас никого нет. – Она покраснела еще сильнее, поудобнее ухватилась за ручку корзинки, с которой ходила за покупками, и попыталась пройти мимо меня, но я перегородил ей дорогу.
– Можно, я отвезу тебя домой?
– Мне надо еще пройтись по магазинам.
– Я подгоню машину и подожду тебя на площади.
Она не возражала. Получасом позже я вез ее в Морву, а через час мы оказались на ферме в постели.