Из Мозыря я связался по телефону с секретарями ЦК КП(б)Б. Они подробно расспрашивали, как мы подготовлены для работы в подполье, как чувствуем себя, и подтвердили данные ранее указания.
— Желаем вам счастья и успехов, — сказали на прощание товарищи. — Центральный Комитет Коммунистической партии поручает вам выполнение очень ответственной задачи. Помните, что каждый ваш шаг должен быть всесторонне и глубоко продуман.
Мы выехали в районы. Кроме секретарей обкома, с нами поехали Роман Наумович Мачульский, Алексей Георгиевич Бондарь и секретарь Слуцкого райкома партии Александра Игнатьевна Степанова. Мы пока что передвигались на машинах, а потом, когда это стало невозможным, пошли пешком. Все стремились скорее прибыть на место. Обстановка менялась с каждой минутой. Там, где сегодня не было врага, завтра он мог быть. Мы не могли и не имели права медлить; чем быстрее начнем подпольную работу, тем больше шансов на успех.
Взяли направление на Калинковичи. Дальше через Азаричи предполагали пробраться глухими, не занятыми врагом проселками в Октябрьский и Любанский районы.
Навстречу нам двигались войска и техника — проехать было нелегко. Но шофер Войтик, должно быть предчувствуя, что ему скоро придется расстаться и с машиной и со своей профессией, проявлял чудеса мастерства. Он петлял между встречными машинами и подводами с быстротой птицы, иной раз машина становилась на ребро, однако нигде не сбавлял скорости. Со мной ехали Мачульский, Бондарь и Степанова.
— Ты, я вижу, и без войны переломаешь нам кости! — пошутил я.
— Машина должна выдержать, — громко ответил шофер, — а за себя ручаюсь.
Другая машина не отставала от нас. В ней были Варвашеня, Брагин, Бельский, Свинцов и Бастун.
На окраине Калинковичей остановились, чтобы разузнать дорогу. Машины загнали в вишняк, а сами вышли, прилегли на траве и закурили. Я рассчитывал найти кого-нибудь из районных работников, посоветоваться и, может быть, взять проводника.
На низком пеньке недавно спиленной вишни сидел старик и хмуро поглядывал на большак. Ему было лет под семьдесят. Из-под рыжей, выгоревшей на солнце кепки на тонкую жилистую шею свисали пряди седых волос. Глаза маленькие и прищуренные.
Почуяв дымок от наших папирос, старик подсел ближе к нам, вынул трубку, а потом уж поздоровался. Вид у него был спокойный, даже как будто ко всему безразличный. Можно было подумать, что его не интересовало, кто мы, откуда и куда едем. Вишняк был во многих местах поломан, трава примята — видно, не проходило и часу без того, чтобы здесь не останавливались машины.