— Обснимай, ІІогудин!
Фрол вы г ер нож о снег. На лошадь не смотрит Пар от кровавой лужи поднимается и плавает вровень с его лицом. Оно совершенно спокойно, только глаза погасшие: жалко животину.
— Поезжай без горя, Родион Николаич, — сказал он. — Им сейчас не до нас. Может, бойца возьмешь?
— Сам постерегусь. Батюр пусть скалу смотрит.
Иноходец легко развернулся, косясь в сторону мертвой лошади, пошел мелкой рысью, чуть приседая под седоком. Фортов смотрел вслед Родиону, и тот почувствовал взгляд, обернулся. Махнул рукой:
— Скоро будем!
Он проскакал половину пуги, когда за своротом услыхал нарастающий топот копы і.
Родион осадил коня, едва успел выхва і и і ь мау- Jер, как на него выскочил всадник.
— Хромых! — признал Родион. — Куда тя черти несут?!
Белобрысый боец со всех сил тянет на себя повод, сверкающий на солнце медными украшениями. Конь его идет боком, колотя по льду копытами, и никак не желает останавливаться.
— Беда! — кричит Хромых. На какое-то мгновение человек и лошадь становятся похожими оскалом крупных зубов.
«Неужели искупление пришло?! — колыхнулась в душе тревога. — Господи, ужель во всем ошибся?!»
— Стой! Стой! — Родион ловит правой рукой узду. — Не шароборь шибко! Коня задергал! Что стряслось?!
Всадник звучно глотнул воздух, кричит, словно их разделяет не одна сажень:
— Жена ваша, имя запамятовал рожать надумала! Прям сейчас будут!
— Тебя никак черт ушиб?!
— Комиссар послал, — осторожно признается Хромых. И продолжает уже с жаром, комкая от сострадания губы:-Мочи у ней нету, товарищ командир, криком исходит. Слушать не можно! Она кричит, а мне чудится — помрет жена ваша!
Родион наконец все осознал до конца. Спина покрылась потом. Он облизал губы и увидел себя в немигающих глазах бойца особого отряда: маленького, с приплюснутой головой и широченным ртом.
— Этого нельзя делать, Хромых! — приказал он. — Она же дитя порешит, стерва. Ишь, чо надумала?! Пущай терпит!
Боец испуганно кивает, но говорит не в согласии с командиром:
— Терпеть не можно. Умрут иначе.
— Потерпит!
Боец успокоился и сказал:
— Она же не в собственной охоте кричит. Нутром крик выходиі Доктор сказал…
— Арестант мою жену лапает?!
Родион оттолкнул морду коня Хромых и полоснул плеткой по крупу иноходца. Черт понесся как ветер в извилистом русле реки. Весь высте лился над припорошенным снегом льдом. Родиону казалось, что еще можно поспеть, исправить. Плетка с бешеной силой гуляла по черным бокам жеребца.
Он доскакал. Увидел чье-то лицо с дурковатой улыбкой. Но не опознал, проехал мимо, туда, где под однобоко разросшейся лиственницей горел костер. Вокруг костра столпились люди без верхней одежды. Только офицер стоял в измятой, испачканной смолой шинели, грея над пламенем связанные руки.