- Вирхиния, честное слово, я ничего не понимаю. Что с тобой? Ты пытаешься сказать мне что-то, но я не понимаю, что.
- Джонни, это так тяжело... Мне трудно говорить об этом, я была бы счастлива, если бы ты сам догадался.
- Но я не волшебник, и не обладаю даром предвидения, клянусь тебе.
- Я знаю. Ты не видишь дальше собственного носа.
- Что ты имеешь в виду?..
- Стараясь быть хорошим, ты остаешься в дураках.
- Вирхиния!..
- Не обижайся, Джонни, печально, но это так. Я не могу видеть, насколько ты слеп. Ты узнáешь всю правду, но мне больно. Я до смерти страдаю, боясь, что ты мне не поверишь и будешь считать скверной клеветницей.
- Ты отлично знаешь, что этого не будет, так, может, оставишь, наконец, этот драматический тон? Ты – сущий ребенок, Вирхиния, очаровательная малышка, которую я люблю, как сестру. Я не хочу, чтобы ты грустила и тревожилась из-за кого-то. Я – твой старший брат, и помогу тебе стать счастливой.
- Я не могу быть счастливой, пока ты…
- Что – я?
- Ничего… Ничего…
- Опять эти слезы?.. Не будь такой плаксой, малышка. Оставь свои глупости и перестань плакать! Ну, хватит, хватит, не плачь, дай мне руку и пойдем обратно в оружейный зал, выпьем пару бокалов портвейна “Опорто”, и ты пообещаешь больше не грустить.
- Единственное, что тебя интересует, это успокоить и любым способом побыстрее избавиться от меня.
- Это не так, Вирхиния.
- Именно так, Джонни, и я отлично это понимаю. Я бы и сама ушла, но мне больно за тебя, Джонни… за тебя, а не за себя.
- За меня?..
- За тебя, Джонни, за тебя… ты ведь ничего не знаешь, а я никому ничего не могу рассказать.
- И что бы ты мне рассказала?
- Это бесполезно, Джонни, ты никогда мне не поверишь.
- Знаешь, что-то мне стало не по себе… как-то тревожно на душе.
- Это хорошо, что ты встревожен, по крайней мере, так тебя не одурачат.
- Кто старается меня одурачить?
- Она.
- О, господи, о ком ты говоришь?
- Для тебя существует лишь одна женщина, Вероника, если быть точнее. Ей одной ты вручил свою жизнь и душу.
При этих словах Джонни побледнел, но еще хуже было потрясенному до глубины души Деметрио Сан Тельмо. Судорожно сунув руку в карман, Деметрио извлек на свет маленький шелковый квадратик, окаймленный тончайшим кружевом. Тот самый женский платочек с ясно указывающей ему путь крупной изящной буквой “В”, который он откопал среди вещей брата.
Джонни вскочил со скамейки, порываясь уйти от Вирхинии и больше не слушать ее, но тоненькое, острое жало ревности уже проникло в его душу, отравило ее, и он, против воли, остался.
- Вот уже несколько дней ты пытаешься рассказать мне что-то о Веронике, но не сказала и половины. Если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, то лучше ничего не говори!