– Давай отложим все объяснения насчет нас самих до завтра, – предложила она. – В этой заколдованной комнате, да еще нынешней волшебной ночью, я хочу думать только о тебе и о нашей любви.
– Я не могу думать о чем-то еще, кроме тебя, – ответил он. – Ты совершенно права, моя драгоценная Делла, ты – моя, и никто не сможет отнять тебя у меня. Мы отложим все объяснения до завтра.
– Я знала, что ты поймешь меня, как понимал всегда, с самого первого мгновения нашей встречи.
– Я все еще никак не могу поверить в то, что ты настоящая, Делла. Обещай, что не исчезнешь внезапно, чтобы вернуться к богам на Олимп или в пруд к русалкам, где я смогу любоваться лишь твоим отражением в воде.
– Я этого не сделаю, – пообещала Делла. – Я так счастлива быть рядом с тобой, что остальной мир не имеет для меня никакого значения.
– И я буду рядом всегда, – твердо сказал маркиз.
Он как будто приносил клятву.
Делла почувствовала, что он думает о том, как была бы шокирована и разгневана его семья, если бы он женился на безродной простолюдинке.
Правда же заключалась в другом, но ей все равно не хотелось думать об этом сегодня ночью.
Упоминание о Джейсоне и герцоге может разрушить волшебную сказку их брачной ночи, и она не хотела, чтобы он думал о чем-либо или ком-либо, кроме нее, а еще ей очень хотелось стереть из памяти даже отголоски того страха, который заставил ее убежать из дома.
Плотнее прижавшись к нему, она обвила его шею руками и губами нашла его губы.
И он вновь принялся целовать ее.
Рука его касалась ее тела, а сердца их жарко бились в унисон.
В этом биении слышалась свободная и раскованная музыка леса.
Фонтан искрился брызгами воды.
В небе над головой высыпали звезды.
Это было торжество любви.
Любви, которая никогда не умрет, будет согревать их вечно.
* * *
На следующее утро, хотя они и не выспались, маркиз настоял на том, чтобы позавтракать пораньше.
Когда они вышли наружу, Делла увидела экипаж, который и должен был доставить их в Саутгемптон. Он был запряжен четверкой превосходных гнедых лошадей.
Это был фаэтон, который оказался очень легким. Помимо сиденья для кучера, под складным верхом нашлось еще лишь одно местечко для грума.
Лошади были великолепные, лучших Делле еще не приходилось видеть, и маркиз с улыбкой смотрел, с каким восторгом она их поглаживает.
Их багаж отправился в путь еще до того, как они сошли к завтраку.
– Нанни говорит, что уложила все, что тебе может понадобиться, – сообщил маркиз Делле, – но смею предположить, что ты вполне можешь прихватить еще несколько платьев, если мы завернем к тебе домой, как ты и просила.