— И еще, Аннушка, просьба последняя. Положите меня рядом с моим мужем, великим князем Ярославом Ярослави-чем. Он уж, поди, заждался меня.
— Хорошо, мама.
— Вот и ладно, милая. Ступай. Мне и впрямь поспать надо, на сердце полегчало чуть.
Почти.двое суток Ксения Юрьевна спала без просыпа. Сон был столь глубок, что близким метилось: жива ли? Несколько раз княгиня Анна входила в опочивальню свекрови, на цыпочках приближалась к ложу, прислушивалась к тихому дыханию спящей, присматривалась к едва вздымающейся груди. Убеждалась: жива, слава Богу. И так же тихо удалялась.
— Ну? — спрашивал Дмитрий мать.
— Спит. Из-за тебя, идола, измучилась бедная.
Однако, проснувшись через два дня и испив сыты, засобиралась Ксения Юрьевна к вечному сну. Прогнав от себя лекаря, молвила тихо и спокойно:
— Зовите епископа, пусть соборует.
Епископ Андрей, явившийся по зову, свершил над ней таинство пострижения в святой ангельский чин, нареча ее Оксиньей, прочел требуемые при сем молитвы и удалился.
Не по голосу, которого уже и слышно не было, а по шевелению губ старухи догадалась Анна Дмитриевна — зовет «идола» своего, Митю. Послала за ним слугу.
Тот, явившись в опочивальню княжича, потряс спящего за плечо:
— Дмитрий Михайлович...
— Ну? В чем дело?
— Дмитрий Михайлович, великая княгиня бабушка зовет тебя.
— Что с ней?
— Кажись, помирает уже.
— Я счас... счас,— засуетился княжич.— Подай сапоги... там под лавкой.
Он пришел в опочивальню, освещенную трехсвечным шандалом, стоявшим на столике у изголовья. Напротив ложа умирающей сидела на лавке Анна Дмитриевна, кивнула сыну:
— Сядь около... тебя звала.
Дмитрий опустился на ложе старухи, пытался увидеть ее глаза и не мог, слабый свет свечей, падавший сбоку из-за изголовья, освещал лишь лоб бабушки, кончик заострившегося носа и подбородок.
Он не заметил, как тихо скользнула рука бабушки и коснулась его руки. Едва не отдернул свою: столь холодна была ее маленькая иссохшая длань. Холодна, как сама смерть.
После полуночи великая княгиня Ксения Юрьевна тихо скончалась, а ее «идол» даже не заметил этого. Убаюканный тишиной, он задремал и очнулся от возгласа матери:
— Все. Встань, Дмитрий, бабушки уже нет.