Появившись при дворе князя, Мотря первым делом обшила, нарядила «племянницу». Сделала из нее, как говорила, куколку. Сшила несколько шелковых исподних сорочек, вышив их золотой нитью по оплечью. Длинный летник, надевавшийся поверх сорочки, Мотря украсила по подолу золотой тесьмой и бахромой, а застежки, на которые застегивался летник под самый подбородок, надежно прикрывая грудь, пришила из золота. Кроме этого, изготовила Мотря опашень из алого рытого бархата с серебряными пуговицами снизу доверху. Все изготовила «тетка» своей «племяннице» в какие-то две-три недели. Кика Стюрки на очелье блистала жемчугами и драгоценными камнями.
Увидев ее в блеске всех этих одеяний, Юрий Данилович решительно заявил:
— Все, Стюра, ныне ж садишься со мной за почетный стол. У меня гость.
— Кто, Юрий Данилович?
— Князь ржевский — Федор Александрович.
Вознеслась Стюрка в такую высь, что даже Романец, купивший ее некогда за цену жареного цыпленка, боялся не то что тронуть, а и взглянуть на свою «покупку». Ему недвусмысленно князь пригрозил:
— Позаришься на Стюрку, посажу на кол.
Угроза была столь серьезной, что Романец даже на «тет-ку»-страшилу не желал зариться, хотя та однажды намекала дураку на свое к нему благорасположение. Ну ее к лешему, слишком горячо возле «тетки» с «племянницей». От греха подальше. Довольно с Романца было коровницы, ютившейся в клети на задах коровника.
На почетном застолье Стюрка сидела рядом с князем, сияя своими очельями и ожерельями, все еще не веря, что сие происходит в яви. Слов нет, она была красивой, невольно привлекая к себе внимание князя ржевского. Все эти красноречивые взгляды гостя на Стюрку тешили самолюбие Юрия Даниловича. Весь вид его, казалось, говорил: вот какие у нас есть, да не про вашу честь.
За столом присутствовал и самый ближний боярин князя Родион Несторович, которому не нравилось, что на самом почетном месте сидит его вчерашняя рабыня Стюрка-пирож-ница. Но опытный воин умело скрывал свое неудовольствие, стараясь попросту не замечать Стюрку, не удостаивать ее даже мимолетным взглядом.
Между тем разговор за столом шел серьезный:
— Федор Александрович, о чем я хотел тебя просить,— заговорил после второй чарки князь Юрий,— У меня днями были послы из Новгорода. Зовут меня к себе на стол. Но, сам понимаешь, как мне идти, если там сидит тверской наместник?
— Прогони его, и всего делов,— сказал Федор Александрович.
— Прогнать недолго, Федя. Но, как бы тебе объяснить, послы-то новгородские ко мне приезжали тайно. Понимаешь?
— Понимаю.
— Стало быть, это еще не приговор веча. Мне надо, чтоб меня вече позвало, а еще лучше — архиепископ. Понимаешь? Меня позвать должны, чтоб у Михаила Тверского не было права обвинить меня в захвате стола новгородского.