— Одно плохо, он боится просить ее у тебя.
— Боится? — удивился Узбек.— Какой же он мужчина?
— Сам посуди, светлейший, два года он у тебя не то пленник, не то осужденный. Небось забоишься. Он меня просил закинуть тебе словцо за него. Как мне ему ответить?
— Скажи так...— Узбек на мгновение задумался,— Скажи, мол, хан удивляется: неужто князь свой язык проглотил, что слово за себя сказать не может? Ха-ха-ха.
Кавгадый похихикал вместе с ханом и отправился к князю. Тот ждал его в своей кибитке с нетерпением.
— Ну, говори. "
— Ах, какой ты скорый, князь. Гостя угостить сперва полагается.
— Стюрка,— захлопал в ладони Юрий,— принеси нам корчагу с кружками.
Кавгадый осушил чашу, крякнул удовлетворенно, поправил усы.
— Ну, князь, с тебя полагается за труды мои.
— Будет, Кавгадый, все будет. Говори же.
— Считай, я сговорил за тебя царевну. Но, как ты понимаешь, тебе самому надо просить ее у хана. Са-мо-му.
— Значит, он будет согласен?
— Только учти, хан так и сказал: у него что, язык проглочен? Так что держись по-княжески, по-мужски. Мало того, какое-нибудь условие поставь.
— Какое? Я? Хану?
— Откуда мне знать какое. Но ты должен показать ему, что ты ровня невесте. Понимаешь?
— Понимаю.
— И еще. У нас положено платить за невесту.
— Сколько?
— Это уж сколько отец запросит, в данном случае старший брат ее. И советую, какую бы цену ни назвал Узбек, соглашайся сразу. Он скупых не любит.
— Но у меня может не хватить казны.
— Не хватит, после доплатишь с выходом. Неужто ты не понимаешь, что вместе с невестой ты обретаешь свободу, а главное — самую сильную руку в Золотой Орде?
— Все я понимаю, что ты мне говоришь.
Ночью, когда уже улеглись спать, Стюрка подлезла к князю, тихо спросила:
— Юрий Данилович, ты собираешься жениться на поганой?
— Твое какое дело?
— Ну как? Мы с тобой вроде обженились.
— Ты смотри какая: «обженились». Со сколькими ты об-женивалась, ай забыла?
— Не кори меня прошлым, Юрий Данилович. Ты ж знаешь, я вся твоя.
— Не хватало мне еще рабыню корить. Вся, да не вся. Вот возьму в жены царевну, вот она действительно будет вся моя. Я ее распочну. А ты бы помалкивала.
— Но она ж из поганых, Юрий Данилович.
Стюрка, сама того не подозревая, подсказала князю завтрашнее условие, которое он сможет высказать хану. И вдруг наложница всхлипнула:
— А что ж мне тоды деять-то?
— Будешь печь пироги. Ай разучилась?
— С кем мне-то любиться,— ныла Стюрка,— я, чай, живой человек.
— Перестань. Дай подумать. Мне завтра к хану идти.
Однако Стюрка знала, как отвлекать мужика от дум. Жалась к князю, терлась об него своими горячими прелестями и добилась-таки своего. Взбудоражила. Ублажила всласть. Он еще и отдышаться не успел от трудов, а она тихонько зашептала: