— Стало быть, не отпустишь заложников?
— Не отпущу, владыка. Прости, даже с тобой не отпущу. Я этими заложниками хоть чуть буду удерживать славян от союза с Юрием.
— Не удержишь, однако,— вздохнул Давыд.— Я их у моста крестом не смог удержать.
— Но попробовать надо, святый отче. Когда длань не держит, и мизинец — надежа.
Да, Юрий Данилович возвращался на Русь, чувствуя себя победителем. Рядом, стремя в стремя, скакала его юная жена, получившая при крещении красивое имя Агафья. Сам князь называл ее ласково Агаша, Гаша и уже любил по-настоящему. Еще бы, она великолепно держалась на коне, нехудо стреляла из лука, всегда старалась быть около, что свидетельствовало и о ее чувствах к молодому мужу. Она не клялась в любви, но по ее глазам, смотревшим на мужа с обожанием, не трудно было догадаться об этом. И, ловя на себе эти восторженные взгляды, Юрий Данилович невольно начинал чувствовать свою значительность: «Я зять великого хана, и мне теперь можно все!»
Что поделаешь, где молодо-зелено, там много себе наме-ряно.
Сопровождали князя две сотни конных татар во главе с ханским послом Кавгадыем. Перед выездом из Сарая Узбек, призвав Кавгадыя, наказывал ему:
— Ты едешь послом на Русь блюсти там мои интересы. Помни, великий князь там ныне Михаил Тверской. Юрий, судя по всему, молод, горяч, не допускай его до ссоры с великим князем. Мне нужна ныне мирная Русь. Слышишь?
— Слышу, пресветлый хан.
— Всякая замятия там, смута уменьшает выход. И твоя забота — стараться примирить их. Они, как пауки в банке, все никак не поделятся, не урядятся. Пока Юрий сидел в Орде, Михаил неплохой выход высылал, несмотря на неурожай и голод. И если они там сцепятся, им обоим не до выхода станет. Спрошу с тебя, слышишь, Кавгадый?
— Слышу, пресветлый хан. Постараюсь.
Ехало с отрядом и более полудюжины крытых телег. В одной из передних была Стюрка, возвращенная ныне в свое прежнее состояние, в поварихи. С ней ехал котел, чашки, крупы, мука — то есть все, что требуется для варева. В двух везли бурдюки с кумысом, сушеное мясо, рыбу. Один крытый воз был предназначен для ночлегов князя и княгини, на другом ехали служанки. И на последней телеге громоздился плетеный сундук княгини с ее нарядами, одеждой и драгоценностями.
Когда останавливались лагерем на ночлег, варили ужин, выставляли сторожей, а отужинав, укладывались спать.
Князь с молодой княгиней забирались в свою телегу почивать, ну и любиться, конечно. Видя такое дело, Романец решил, что князь окончательно отказался от Стюрки, и в одну из ночей попытался забраться к ней в телегу. Едва он перелез через дробину, как услышал тихий голос Стюрки: