Но он понимал, что если доводить дело до осады, то это значит почти наверняка проиграть войну. Надо готовиться к наступлению, встретить неприятеля далеко от города и постараться не допустить его к Твери. Поэтому шло срочное вооружение всех взрослых тверичан, город вместе с посадами превращался в военный лагерь. Тревожное ожидание нападения врага сплачивало жителей, настраивало на боевой лад: «Пересчитаем москвичам ребра! Покажем им, где раки зимуют! Пострижем их наголо!» На всех углах звучали подобные оскорбительные и даже срамные для москвичей призывы.
И в крепости, и на всех посадах звенели едва не круглосуточно наковальни: «Бам-бам-бам, смерть врагам!» Ковалось оружие.
И в это время явился гонец от ханского посла.
— Князь Михаил, Кавгадый обеспокоен, что ты опять вооружаешься.
— Почему же он не обеспокоен тем, что князь московский вооружает против меня другие княжества? Даже Новгород поднимает против меня.
— Но он уговаривает и Юрия не драться с тобой.
— Плохо уговаривает. Князь Юрий уже подошел к Клину и готов хоть завтра вступить в драку.
— Но он боится тебя.
— Пусть боится. Лишь бы мы его не боялись.
— Но что мне сказать Кавгадыю?
— Скажи, что рать неизбежна. Нарыв должен прорваться.
— Но Кавгадый хочет мира.
— Хочет мира, говоришь? А чего ж тогда он сам грабит мои земли?
— Он не грабит, он берет только сено для корма коням.
— Но ведь сено смерды готовили для корма своей скотине. А не для ваших коней.
— Что делать, князь? Снегом ведь не накормишь.
А снежок подваливал, усиливались морозы, и к началу студня>1 встали реки, замерзли озера. Вскоре дозорные, посланные перехватить сообщения между москвичами и новгородцами, приволокли пленного языка — славянина. От него Михаил Ярославич узнал, что Юрий зовет новгородцев к Бор-тневу, дабы, соединясь, идти на Тверь. Отправив языка в поруб, князь сказал решительно:
— Ну что ж, на ловца и зверь бежит. Идем на Бортнев, преломим копье с нетерпеливыми.
Юрий Данилович, приведя свое войско к Бортневу, встал лагерем. Поставил свой шатер, в котором обосновалась княгиня Агафья и сразу же занялась обустройством походного семейного очага. У шатра все время горел костер, на котором готовилась пища для князя. Агафья считала своим долгом самой кормить мужа из своих рук. Правда, все, что она умела, это лишь жарить на огне мясо да варить в котле пшенное хлебово. Но и это, намотавшись на морозе по дружинам, князь съедал с великой охотой и всегда не забывал благодарить жену:
— Спасибо, Гашенька, не знаю, чтоб я без тебя и делал.
От этих слов приятно становилось молодой княгине.