— А ну татары набегут, маменька.
— С татарами ратиться мужчины станут. А мы лишь молитвой пособлять будем.
— Да, а если в крепость они ворвутся?
— Ну, значит, судьба.
— Но я не хочу так! Мать Святославова, когда Переяславль татары взяли, бегучи от поганого, с заборола наземь кинулась. Я хочу такого поганого ножом встретить.
— Ух-ух,— разулыбалась княгиня,— какая ты у меня боевая!
Даже матери, самому близкому человеку, не могла Ефросинья признаться, зачем это ей ножи понадобились. Все в сердце своем держала. А каково это девушке? Ни с кем не поделиться, не посоветоваться.
А меж тем мать с братом хлопочут, готовят невесту к венцу. Надо и новые платья пошить, украшения изготовить. И ехать на чем-то ж надо. В сарае стояло несколько повозок, резьбой и материей изукрашенных, но в пожар все подчистую сгорели, одни колосные ободья да шкворни остались.
Призвал к себе Михаил тележного мастера-тесляра>24.
— Надо к выезду княжны сделать новую колу, да чтоб мягко в ней было и красиво.
— Сделаю, князь, постараюсь. Уж для Ефросиньи-то Ярославны лоб расшибу, не кола будет — яичко.
И действительно, сделал тесляр колу на загляденье. Не кола — теремок на колесах с дверью и крышей. Крышу сверху березовой берестой покрыл, чтоб дождь не промочил, ежели вдруг в пути случится. Сиденье кожей обил, подложив снизу оческов льняных целую охапку. Позвал князя смотреть. Михаил Ярославич осмотрел, даже внутрь влез, посидел на мягком сиденье. Вылезши из колы, спросил:
— Доедет до Переяславля?
— Хошь до самой Орды,— уверенно отвечал тесляр.
— Типун тебе на язык. Чего ей в Орде-то делать?
— Это я так, для примеру, Михаил Ярославич, для расстояния. А до Переяславля что тут? Рукой подать. Моя кола и туда и сюда выдюжит.
Несколько раз собираясь втроем, обсуждали, чего за невестой дать в приданое. Оно бы, конечно, хорошо какой-нито город, как встарь было, но надо в грядущее смотреть.
— Это усилит Переяславль,— сказал Александр Маркович.— Это ныне дружны мы, а ну какая замятия начнется, с нашего ж города на нас ратников пошлют.
— Это верно,— вздохнула Ксения Юрьевна.— Може, черных людей дать за ней хоть бы сотню?
— Оно бы неплохо, но после татарского набега едва ль не половина в рабство угнаны, есть вески, где землю орать некому.
— Я думаю,— заговорил Михаил,— лучше дать за ней полтысячи гривен.
— И только-то? — удивилась Ксения Юрьевна,— Чтоб потом муж попрекал бедняжку нашей скупостью?
— Еще можно на столько же скоры собрать, мехов драгоценных.
— А выход? С чем ты в Орду поедешь, если позовут?
— Да в этом году уже вряд ли позовут. Есть слух, что они там меж собой перессорились.