– Взгляните на это лицо, – Maman указала пальцем на Франк, – и вы ясно прочтете на нем сознание вины и злое упрямство.
Наступила минута тяжелого молчания.
– Франк, подойдите сюда! – начала Maman более мягким голосом, – я вижу, что вам очень стыдно, попросите у m-lle Миндер прощения, и все будет забыто.
Бледное лицо Франк поднялось, глаза, усталые, полные выражения недетской обиды, смотрели на Maman. Девушка сделала шаг вперед, остановилась и, видя перед собой только строгое, холодное лицо, ждавшее признания, тряхнула головой, отбрасывая непокорные волосы.
– Я не ви-но-ва-та! – громко, отчетливо проговорила она и вернулась на свое место.
Maman встала. Миндер, Билле и весь класс со страхом глядели на Франк. Maman, казалось, приискивала и не находила достаточно строгой кары.
– Froeulein Билле, у вас есть завтра урок Закона Божия?
– Завтра? – Билле бросилась к недельному расписанию. – Завтра второй урок батюшки.
– Вы передадите m-lle Нот, так как завтра ее дежурство, чтобы отец Адриан после урока зашел ко мне и… в то же время пришлете ко мне Франк.
Maman, сопутствуемая Миндер, вышла из класса, не обратив внимания на приседавших девочек.
Пять-шесть человек из самых робких девочек бросились к Франк.
– Да сознайся ты, ради Бога, ведь тебя Maman простит! Ну что тебе стоит?
– Ах, оставьте, оставьте меня! – устало твердила Франк; она отвернулась и отыскала глазами Шкот. Та пристально и серьезно глядела на нее, глаза их встретились, но Франк была еще слишком подавлена всем обрушившимся на нее, у нее не хватило силы ни на протест, ни на ласку.
Звонок к ужину положил конец всем разговорам.
* * *
Франк проснулась. Дортуар был погружен почти в полный мрак, ночная лампа тускло мерцала в одном углу. Тела девочек, спавших под светлыми одеялами через три-четыре кровати, теряли свои очертания и сливались в одну белесоватую массу. Из окон с поднятыми шторами глядела уже чуть-чуть редевшая мгла. Франк села на кровати, весь протекший день воскрес в ее памяти. Ужин, за которым она не дотронулась ни до чего, недружелюбное молчание класса, глупые ответы сбившейся с толку Чернушки и затем слова Шкот. Когда Франк, моясь на ночь, увидела Шкот рядом с собою, они молча посмотрели друг на друга. Шкот, не говоря ни слова, продолжала мыться, затем, вытирая лицо, проговорила так тихо, что ее могла слышать только одна Франк:
– Ты мне скажи так, чтоб я могла убедиться, что ты говоришь правду, и я тебе поверю.
Франк повернулась к ней спиной и ушла спать, тогда она ничего не могла сказать, но теперь ее сердце горело, на ум приходили слова правды, негодования, которые должны были всех убедить.