Воздух переполняла одуряющая вонь — что было и неудивительно, поскольку испражняться скованному пленнику оставалось только под себя. Запах приманивал к пытаемому все новых летающих и ползающих тварей. Каждую минуту человек ощущал как тысячи маленьких лапок неустанно переступают по коже, как в обнаженные раны вонзаются мельчайшие хоботки и сотни мельчайших челюстей вгрызаются в его тело, вызывая невыносимый зуд.
В воздухе стояло неумолчное ровное гудение.
Китаец посмотрел на закипающее варево, удовлетворенно хмыкнул, сняв котелок с огня и зачерпнул жестяной кружкой содержимое — густую жижу из ягодной мякоти и мелких косточек. Вразвалку он подошел к пленнику протестующе замычавшему, когда китаец, вырвав кляп и зажав нос, начал подносить к распахнутому рту кружку.
— Погоди, Яо! — раздался голос, — если от твоей дряни его пронесет снова, мы сами задохнемся от вони.
Китаец послушно отошел в сторону, уступая дорогу пружинисто поднявшейся на ноги молодой женщине. Потревоженный гнус с резким жужжанием поднялся в воздух, образовав большое облако, когда она подошла к скованному пленнику. Синие глаза встретились с темными и слабая улыбка искривила полные губы.
— Ты сам понимаешь, Чен, — тихо сказала Илта, — я все равно узнаю, что мне нужно. Ты, правда, до этого момента уже не доживешь — если и будешь отмалчиваться дальше, тебя отнесут к болотам и оставят в этих колодках. Тебе самому не интересно, от чего ты помрешь: от гангрены, заражения крови или тебя раньше сожрут насекомые?
Лицо приговоренного перекосилось от боли и страха.
— Самое смешное — продолжала Илта, — те, кому ты служишь, не оценят твое самопожертвование. Тебя использовали и выбросили, как рваный башмак, твои друзья сбежали, а отвечать будешь ты. Пари держу, что Советы не предупреждали, что могут бросить тебя подыхать в куче собственного дерьма. Расскажи, что знаешь — и тем облегчишь свою участь. Будешь говорить Чен?
Плененный китаец затравленно посмотрел на нее и обреченно кивнул. Илта улыбнулась, достала сигарету и, прикурив от углей костра, пустила струю дыма, прогоняя спускающихся на них полчища насекомых.
— И не вздумай врать, — почти доброжелательно сказала она, — я ведь все равно почую ложь. И тогда ты точно пожалеешь, что родился на свет.
Китаец разлепил опухшие губы и слабым голосом начал говорить.
* * *
Илта зевнула, ерзая на кресле и с трудом сдерживая желание сомкнуть глаза. С тех пор как пропала Наташа, прошло трое суток, за которые куноити удалось поспать от силы часа два. Как раз сейчас она хотела немного отдохнуть, однако неожиданно Сиро Исии, вызвал ее для доклада — ночью, по своей всегдашней привычке. О пропаже пленницы «папаша» узнал еще в Синьцзине, где по приказу генерала Ямады несколько дней читал лекции высшим чинам Маньчжурской Императорской армии. Вернувшись в Хабаровск, Сиро Исии приказал Илте явиться в гостиницу, в которой остановился сам. По прибытии куноити узнала у адъютанта, что «его превосходительство» сейчас занят и просит ее обождать внизу. Выглядело это явным издевательством, однако Илта и не ожидала ничего другого — сейчас она была не в фаворе у начальника «Отряда 731».