- Это точно, - скривился Смирнов.
- Ну так что ты выбираешь? Смерть Бориса Михайловича, или свою смерть и смерть своих близких?
Смирнов представил свою мать зарезанной. Замученного сына. Дочь, убитую ударом тяжелого ботинка. И с ненавистью посмотрел на Стылого.
Тот напомнил ему кобру, ушедшую на заслуженный отдых в расцвете сил.
- Послушай, а ты и в самом деле работал в органах? - спросил он, спросил, чтобы хоть на минуту вырвать из сознания жуткие картины, навеянные собеседником.
- Майор в отставке, - хмыкнул Шура. - И учился, между прочим, не в Минске, а в Москве.
- В КГБ бывают отставники?
- Бывают. Выперли меня в девяносто первом, сразу после августовских событий.
Жуткие картины - убитые сын, дочь, мать - не покидали сознания Смирнова.
- Я могу навести справки, - продолжал он изгонять их. - У меня есть на Лубянке один человек...
- Якушкин Иван Карлович, полковник?
- Откуда ты знаешь!?
- Ты Юлии о нем говорил... А у нас в фирме святое правило - раз в неделю каждый сотрудник должен исповедоваться в СБ. С кем был, с кем жил, что узнал и так далее.
- И Юлия исповедовалась?
- Естественно. И данные твои паспортные у нас есть. И еще на пять тысяч человек. Перед сбором подписей на выдвижение кандидатур Борис Михайлович дарит их своим друзьям. Так что ты раз пять голосовал за политических уголовников и проходимцев.
- Замечательно... - протянул Смирнов, игнорировавший свободное волеизъявление после известного выступления Ельцина в сенате США. - Значит, ты на нашей с Юлией стороне...
- Да. И если мы втроем хотим выжить, мы должны сразиться с устоями нашего государства, с его костяком, с его скелетом в виде организованной преступности и Бориса Михайловича как ее неотъемлемой части.
Стылый, пытаясь добраться до сердца Смирнова, экспериментировал со стилями речи.
Евгений Александрович представил себя, сражающимся со скелетом своего государства. Его чуть не передернуло.
- Предпочитаю бороться с мельницами... - сказал он. Помолчав с минуту, проговорил задумчиво:
- Значит, ты предлагаешь мне убить Бориса Михайловича...
- А что? Его уход на тот свет решил бы все проблемы. Юлины, мои и твои.
- Ну-ну. Я убиваю, а ты становишься на его место.
Стылый пожал плечами:
- Если вы с Юлей захотите этого. Но вообще-то мне место Василия Васильевича больше нравится.
Смирнов, встал, подошел к окну и, найдя пейзаж неизменившимся, проговорил:
- Знаешь, что мне кажется? Мне кажется, что ты, подсознательно, не подсознательно, хочешь сделать из меня киллера. Из меня, чистюли-ученого, любителя Окуджавы и легкой симфонической музыки... Ты хочешь, чтобы все стали такими, как ты.