Они засмеялись.
- Ну ладно, - совсем отошел Смирнов. - Будь осторожна. У меня есть серьезные основания полагать, что...
- Не порть мне настроения, милый. Я позвоню позже. Этот немец меня достал. Так прижал, что не знаю, что и делать...
- В шахматы, что ли играете?
- Да, Испанскую партию. Ладно, милый, я, кажется, увидела как минимум ничью...
Положив трубку, Смирнов уселся напротив Стылого. Насадил его на взгляд.
Тот поерзал. Подвинул к Смирнову пачку сигарет:
- Кури.
Евгений Александрович закурил. Он думал, ехать ему в Египет или нет.
- Не надо в Египет, - ответил Шура. - Максимум, что ей могут там сделать, так это подбросить в постель морского ежа.
Ежи в Египте были колючие. Смирнов знал. Наступил однажды.
- И вообще забудь пока о ней. В настоящей ситуации она ничего не решает, - продолжил Стылый, наблюдая, как Смирнов курит. Сам он бросил эту вредную привычку, но иногда ему хотелось наплевать на свое здоровье. - Она уже сделала свой выбор, ты об этом недавно говорил. Она как метеорит, который не свернет, и который долбанет в первые попавшиеся ворота, чтобы рассыпаться в песок. Все решаешь ты. Ты, который может свернуть, может вернуться и может обойти.
Смирнов курил, выпуская дым к потолку.
- Так что ты решил?
- Надо с ней поговорить, - ответил Смирнов, докурив сигарету до фильтра.
- Ты знаешь, что Остроградская ответит, - поморщился Стылый запаху горящей пластмассы. - Она не отступит еще и потому, что будешь просить ты. Она - Дева, упрямая Дева, ты сам только что говорил.
Смирнов набычился. Он понял: "Юлия - Дева. Человек несгибаемой воли. А ты Рыба. Перекошенная камбала, камбала, сердцем прижавшаяся к затхлому донному илу".
Наверху заходили по полу. Тук-тук-тук туда-сюда. Евгений Александрович мог поклясться, что это стучат высокими каблучками домашние туфельки Марии Ивановны.
"...Без задников туфельки, на голую ножку. Пятки гладенькие, розовые, как будто только что родились.
Туфельки стучат по толстенному персидскому ковру? Черт те что.
Не черте те что, а сигналит. Живи я над ней, я бы давно чечетку над ее кроватью танцевал..."
- Я его убью, - выцедил Смирнов, глянув на потолок. Он имел в виду Бориса Михайловича.
- Если ошибешься хоть на миллиметр, хоть на слово, хоть на минуту, они тебя в ящик сунут...
- Какой ящик?
- Узнаешь...
Смирнов понял, что его берут на "слабо". И напрасно - ведь он уже все решил.
- Посмотрим... - усмешка получилась натуральной.
- Спорим, что размажут! - продолжал давить Стылый. - Ты же пижон, фраер, ботаник.
- На что споришь?