Не знаю как убедил перепуганную Еслену не вызывать скорую, не приглашать платных врачей, к которым, похоже, частенько обращались охотники.
Я подошел к раненым, к тем, кто убил бы меня еще недавно, не дав и слово сказать в собственную защиту, и также молча отдал им часть своей ауры. Регенерация рирров - чудо, недоступное почти ни одной параллельской расе, а уж земным видам и подавно.
Я поделился ею, и раны охотников затянулись на глазах.
Их пораженные лица, восторг на лице Еслены, и то, как она вдруг бросилась мне на шею… Вот так запросто, подскочила, обняла, неловко, по-детски. Подтянулась и коротко чмокнула в щеку. За все это я заплатил месяцем без голода. Теперь он придет на месяц раньше. Но я не жалел о своем выборе ни секунды. Разве только время поджимало меня сильнее - все меньше оставалось недель, чтобы добиться приязни Еслены.
Но все это не стоило ее горя, тех слез, что она пролила в машине. Ничто на свете не стоило печали моей Еслены. Ни в этом мире, ни в любом другом.
Я помог травмированным устроиться на диване и в кресле-кровати, разложив ее нажатием кнопки. Нашел три чашки в кухонном шкафчике над мойкой, налил побольше успокоительного настоя из богатой аптечки ячейки и вначале вручил раненым. Магнолия с Зандрой приняли из моих рук чашки уже вполне твердыми ладонями, жадно приникли к источнику успокоения. Еслена следила из высокого кресла - расстроенная, измотанная и бледная. Но как всегда самая прекрасная и желанная. Я осторожно протянул ей третью чашку. На долю секунды наши пальцы встретились, и ток прошелся по моему телу. Наслаждение, волнение, возбуждение - эмоции и ощущения захлестнули так, что я едва не потерял равновесие в неудобной позе на корточках. Еслена мазнула по мне каким-то нездешним, усталым взглядом. Словно вся боль мира обрушилась на нее разом. Маленький шрам под глазом Еслены опять напоминал слезу - след от потерь и несбывшихся планов. Я хотел утешить ее, но слова застряли в горле. Я мечтал подарить ей частичку оптимизма, а возможно даже и пофигизма рирров. Земляне часто называли его фатализмом. Мы не привыкли пережевывать уже случившееся. Ничего не изменить в прошлом, ничего не исправить и не доделать. Можно лишь использовать опыт в будущем, стараться не допускать прежних ошибок, беречь то, что так легко потерять. Но Еслена не хотела моего утешения - сейчас ее пленяло лишь одиночество.
Я мечтал остаться с ней, убедиться, что индиго успокоилась, слезы очистили ее от страха смерти, отчаянной эмпатии к чужой боли. Но я ушел, потому что она этого очень ждала. Поднялся на неверных ногах, проследил, как Еслена пригубила настойку, и молча вышел, не прощаясь.