Настал его черед нервно расхаживать по комнате. Ради всего святого, что могло сподвигнуть ее на подобный шаг? Может, она сумасшедшая?
— Тебя что, дома били? — Вот единственное оправдание ее поступка. Он, не понаслышке знавший, что такое побои, не отдаст ее в руки каким-нибудь извергам.
— Что ты, никогда! — Его предположение шокировало ее. — Но они хотели, чтобы я была, как все нормальные женщины, а я не могу. Не получается у меня, хоть убей.
Этот мучительный опыт был хорошо знаком и ему самому. Он знал, как это тяжело — пытаться сотворить из себя то, кем ты быть не можешь. «Ты когда-нибудь хотел невозможного?» — однажды спросил он Маленького Джона. Похоже, ответом было «да».
Он схватил ее за плечи и затряс, чтобы из ее головы выветрилась вся эта блажь.
— Думаешь, мужчинам неведом страх? Думаешь, нам не надо бояться тех, кто сильнее и больше?
— Но не всех мужчин в целом.
— Ни черта ты не смыслишь. Послушай меня, Джон, или как там тебя кличут на самом деле… Если в тебе есть хоть капля ума, то за время, пока ты жила среди нас, ты должна была понять, сколь много обязательств лежит на наших плечах.
Закусив губу, она отвернулась, и он еще раз хорошенько встряхнул ее.
— Ты поняла или нет?
Она сердито воззрилась на него и кивнула. Огонь в ее взгляде опалил его, и ладоням, которыми он все еще сжимал ее плечи, тоже стало жарко.
— И чтоб ты знала. Мужчинам нельзя, просто немыслимо даже думать о том, чтобы заниматься всяким непотребством друг с другом!
Он отдернул руки и выпрямился. Тошно было смотреть на нее, на себя самого.
— Но ведь ничего не было! — воскликнула она с упрямством Маленького Джона. Он видел — она свято верит в то, что он должен простить ее, как, очевидно, всю жизнь прощали ее родные. Ее не били, о нет. Ее избаловали донельзя. — Все обошлось. Мы… ты… Я же не мальчик, а женщина.
— Обошлось? Думаешь, я забуду, как ты держала меня за идиота? — Он и был идиотом, не заметив у себя под носом девчонку. А когда заметил, чуть было не потерял рассудок от похоти. — И когда ты собиралась прекратить этот цирк?
— Никогда! — выкрикнула она.
Наступила тишина. Он ошеломленно молчал.
А потом она зарыдала, судорожно глотая воздух и всхлипывая так горько, так надрывисто, что у него дрогнуло сердце.
— Я думала… — слова с трудом прорывались сквозь рыдания, — я думала, у меня получится притворяться вечно.
Да, из-за нее его мир полетел вверх тормашками. Но, покуда он скрывает свою боль, внешне его жизнь никак не изменится. Она будет развиваться в привычном ключе, какие бы страсти не кипели у него внутри. А вот жизнь этой девочки — если ее тайна выплывет наружу — окажется неминуемо разбита. Все, что было дорого Маленькому Джону, все его надежды и чаяния — все пойдет прахом.