На секунду сердце ожило и забилось надеждой. Я пробегала глазами список жильцов у домофона, представляя, как он откроет дверь, удивится. Вспоминала запах «Джонни Уокера», тепло квартиры, облезлый потолок, стопки журналов, отличный фильм по телевизору и его радушие. Масаока, Бенуа/Росник, П. Хендерсон… Ни Макмиллана, ни Магнуссен.
Разочарование ясно показало, чего я ждала — что мы все еще там, что я войду и увижу маму над стихотворением, завернусь в ее одеяло, а то, что сейчас, станет просто сном. Это не я почти без крыши над головой, не я доедаю объедки Амелии. В этой квартире мама понятия не имеет, кто такой Барри Колкер, а о тюрьме знает только по газетам. Я буду причесывать ее пахнущие фиалками волосы, плавать жаркими ночами в бассейне и давать звездам новые имена.
Нет, нас больше не было. И Майкла тоже. Дверь заперта, бассейн подернут зеленой ряской. На поверхности прыщиками вскипали капельки дождя.
Я прислонилась спиной к стене школьной столовой, стараясь не смотреть на обедающих ребят. Голова горела. Какая-то девочка заглянула в принесенный из дома пакет, поморщилась и выбросила еду в помойку. Я была потрясена, хотелось ее ударить. Конечно, дома ее ждет еда… Вспомнила «Искусство выживания». Когда самолет потерпел крушение, нужно пить воду из радиатора и дубинкой убивать ездовых собак. Тут не время привередничать.
Заглянула в мусорный бак. Коричневый бумажный пакет лежал на самом верху. Воняло страшно — баки никогда не мыли, — и все-таки я смогу. Я притворилась, что обронила что-то в мусор, и достала пакет. Внутри оказался бутерброд с тунцом и овощным маринадом на белом хлебе с маслом. Корочка была срезана. Еще обнаружилась чищенная морковка и банка яблочного сока с витамином С.
По сравнению с убийством упряжных собак — несложно. Я приловчилась ковыряться в баках, когда звонил звонок, и все выкидывали пакеты и бежали в класс. На пятый урок всегда опаздывала. Руки больше не тряслись.
А потом меня застукали… Девочка показала подруге: «Глянь на эту чувырлу! Ест из мусора!» Все обернулись. Я представляла себя их глазами: лицо со шрамами, пальцем ковыряю чей-то йогурт. Я бы перестала ходить в школу, но больше есть было негде.
Нашла библиотеку, где можно спокойно сидеть до вечера, разглядывать картинки в альбомах по искусству и рисовать. Читать я уже не могла, слова прыгали перед глазами, осыпались со строчек, будто розы с обоев. Я рисовала на узкой линованной бумаге танцоров самба, копировала накачанных святых Микеланджело и мудрых Мадонн Леонардо да Винчи. Изобразила, как воровато роюсь в мусоре и по-беличьи держу еду обеими руками. Отправила матери. Вскоре пришло письмо от ее сокамерницы.