Коснулась аметиста на шее. Отныне только хорошее…
Почти все лето Рон где-то пропадал. Когда приходил домой, Клэр стирала его одежду и готовила кучу еды. Он куда-то звонил, работал на ноутбуке, встречался с коллегами, проверял сообщения и снова уезжал.
Клэр выбивало из колеи, когда он, едва вернувшись, вновь исчезал, но по крайней мере она перестала расхаживать по ночам. Почти каждый день облачалась в перчатки, огромную соломенную китайскую шляпу и работала в саду. Занималась помидорами, которых насадила четыре вида: желтые и красные черри, продолговатые «рома» для итальянского соуса и круглые «бифштексы» размером с голову младенца. По субботам мы добросовестно смотрели передачу о садоводстве. Клэр подпирала колышками высокий дельфиниум, срезала крупные розы. Каждый день пропалывала сорняки и после заката поливала грядки, наполняя воздух ароматом влажной горячей земли. Шляпа с острым верхом парила среди клумб, как балийский храм.
Иногда я ей помогала, но в основном рисовала под китайским вязом. Она пела песни, которые выучила в юности: про Джона Ячменное Зерно и «Ярмарка в Скарборо». Поставленный голос был гибким, как кожа, точным, словно лезвие метателя ножей. Пела она или говорила, в нем неизменно сквозили изящество и акцент, который я сперва приняла за британский, а потом поняла, что это — старомодный американский, как в кино тридцатых годов, где можно спокойно сказать «грандиозно». «Слишком классическая», — говорили ей на пробах. Речь шла не о возрасте. Просто слишком красива для нынешнего времени, когда все, что продержалось больше полугода, списывается в утиль. Я обожала слушать ее пение и рассказы о детстве в городском пригороде в Коннектикуте, которое казалось мне сказочно прекрасным.
Когда она уходила на прослушивание или на хореографию, я шла в ее спальню, причесывала волосы серебряной щеткой, трогала одежду в шкафу: простые и изящные, как ваза, хлопчатобумажные платья, акварельные шелка. Понюхала на туалетном столике «L’Air du Temps» в матовом флаконе с изображением голубков и надушилась на запястьях и за ушами. «Дыхание времени». Посмотрела на себя в зеркало: волосы цвета матового небеленого шелка, слегка вьющиеся на лбу, зачесаны на косой пробор и назад. Клэр и ее парикмахер сказали, что челка мне не идет. А я и не знала. Повертелась перед зеркалом. Шрамы почти исчезли. Пожалуй, сойду за красивую.
На шее мерцал аметист. Прежде я бы спрятала его в носок и засунула в ботинок в шкафу. Однако в этом доме драгоценности носили. «Если у женщины есть украшения, она их носит», — объяснила Клэр. Теперь они у меня были. Девушка с драгоценностями.