— Он очень тонко чувствовал, понимал, что скоро начнется, — сказала Клэр.
Чернота, пушки, дикость, настроение столь жестокое и темное — конечно, пришлось рисовать абстракции.
Возвращение в Россию. Буйство авангарда и сгущающееся подозрение, что этому цветению скоро придет конец. Двадцатые годы, Баухаус. Прямые линии, геометрические фигуры. В такое время не даешь себе воли, ищешь основу, структуру. Я прекрасно его понимала. Наконец, переезд в розовый, голубой, лавандовый Париж. Впервые за многие годы — органические формы. Каким, должно быть, облегчением стал этот город с его красками и возможностью снова быть мягким!
А как бы я изобразила наше время?.. Сверкающие машины и раненая плоть, джинсы и неровные собачьи зубы, осколки зеркала, пожары, оранжевые луны и гранатовые сердечки.
Осенью я снова пошла в класс с углубленным изучением. Клэр убедила, что оно того стоит. Конечно, класс с углубленным изучением. Конечно, носить драгоценности. Конечно, уроки живописи в Музее искусств. Конечно!
В пустой студии в цокольном этаже музея мы дожидались преподавательницы, мисс Тришии Дей. Мои потные от волнения ладони сжимали папку для рисунков, подарок Клэр. Она хотела записать меня во взрослую студию. Подросткам предлагали только кружки по фотографии, видео и росписи по ткани.
— Поговорим с руководителем, — заявила Клэр.
Вошла маленькая женщина средних лет с коротко стриженными волосами. Брюки цвета хаки и черные очки в роговой оправе. Устало посмотрела на нетерпеливую мамашу и избалованное дитя, которые требовали особых условий. Я буквально сгорала со стыда, а Клэр повела себя на удивление деловито. Мисс Дей бегло пролистала мои реалистические рисунки: Клэр на диване, молочай и Кандинский с выставки.
— Где вы учились?
Я покачала головой:
— Нигде.
Она просмотрела папку до конца и вернула ее Клэр.
— Хорошо, попробуем.
Каждый вторник Клэр вечером привозила меня в музей, уезжала домой, а через три часа возвращалась. Я чувствовала себя виноватой, как будто я ее использую. Голос матери внутри говорил: «Не мели чепухи! Она хочет, чтобы ее использовали!» Но я противилась, хотела быть, как Клэр. Кто, кроме Клэр, отдал бы меня в студию и тратил бы на меня каждый вторник?
На занятиях показывали, как делать раму, натягивать и грунтовать холст. Мисс Дей учила экспериментировать с цветом и мазками. Кисть — продолжение руки, свидетельство твоего существования, выразитель твоей личности, уверенности. Рисовали натюрморты. Цветы, книги… Некоторые дамы в группе отваживались только на мелкие цветочки. Мисс Дей велела делать крупнее. Я рисовала цветы размером с пиццу и красное полотно клубники с зелеными треугольничками-семенами. Мисс Дей была скупа на похвалу и прямолинейна в критике, на каждом уроке доводила кого-нибудь до слез. Моей матери такие нравились. Мне тоже.