Уж мы-то с матерью в привидениях разбирались! Знали, как они мстят… Мать в ответ процитировала Шекспира:
— «Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам»[18].
Клэр захлопала в ладоши, в восторге, что кто-то еще помнит наизусть великого барда. Друзья Рона никогда не понимали ее аллюзий.
Мать откинула длинные волосы, снова обняла меня за плечи.
— Это как не верить в электричество, потому что его не видишь.
Ясные голубые глаза киллера улыбались. Я знала, о чем она думает: «Астрид, неужели ты не видишь, какая она идиотка? Как ты могла предпочесть ее мне?!»
— Совершенно верно! — поддакнула Клэр.
— Я тоже не верю в электричество! — заявила я. — И в Гамлета! Это просто вымысел, плод воображения писателя.
Мать меня проигнорировала.
— Он часто в разъездах? В смысле, ваш муж. Как его зовут? Рон? — Накрутила на мизинец прядь моих волос, натягивая удила.
— Да, его никогда нет дома, — подтвердила Клэр, снова дергая гранатовый кулон. — Даже на Рождество не приехал.
— Вам, наверное, одиноко, — промолвила мать печально и сочувственно.
Хотелось встать и убежать, но я бы никогда не бросила Клэр с ней одну.
— Раньше бывало. А теперь у меня есть Астрид.
— Астрид у нас замечательная…
Мать погладила меня по щеке загрубевшим от работы пальцем, намеренно царапая кожу. Я была изменницей. Предала своего повелителя. Она знала, почему я не распространялась о Клэр: потому что я ее любила, а она любила меня, потому что у меня наконец появилась семья, которая должна была быть все эти годы, которую мать никогда не считала важной и не могла мне дать.
— Астрид, оставь нас, пожалуйста. Надо поболтать о своем, о взрослом.
Я перевела взгляд с родной матери на приемную. Клэр улыбнулась:
— Иди, это всего на минутку!
Как будто уговаривают ребенка поиграть в песочнице. Она понятия не имела, какой долгой окажется эта минутка, сколько всего может случиться!
Я нехотя отошла к забору у дороги, потрогала пальцами кору дерева. Сверху ворона вперила в меня бездушный взгляд и пронзительно, почти как человек, закричала:
— Сгинь!
Я уже начинала слушать, что говорят птицы. Совсем как Клэр.
Они склонились друг к другу за столом. Мать, загорелая и светловолосая, в синем, и Клэр, бледная брюнетка в коричневом. Клэр и мать за оранжевом столом для пикника, в тюрьме. Фантастическая сцена! Как тот сон, где я голая стояла в очереди в школьном магазине. Просто забыла одеться. Мне это снится, сказала я себе, просто снится.
Клэр прижала ладонь ко лбу, как будто проверяя, нет ли жара. Мать взяла большими руками ее тонкую руку и что-то объясняла, тихо, логично, так она раньше гипнотизировала кошек. Клэр была расстроена. Что она там ей говорит? Мне было все равно, какую игру затеяла мать, — ее время прошло. Мы сейчас уедем, а она останется. Она не может на этот раз все мне испоганить!