— Мои вещи…
— Мы их потом заберем. — Голос соцработницы.
Даже блузку не может по-человечески застегнуть…
Дейви принялся хватать мамины книги, альбом, какие-то рисунки, стенд с пометом животных.
Рэй…
— Дейви, шкатулка…
Его лицо потемнело, он прочитал наши следы. Мозг выключался, перед глазами, переливаясь, как цветное стекло, плавали радужные пятна.
— Пожалуйста! — прошептала я.
— Отпусти его, милая, надо ехать.
Дейви схватил деревянную шкатулку. Его лицо перекосило, как тогда при вывихе. Он шел рядом, пока меня катили к «Скорой», игнорируя увещевания кукольной женщины в черной блузке. В небе серебряным обручем сиял месяц. Бородач загружал меня в «Скорую» и приговаривал:
— Все, все, успокойся, вещи взяли.
Дверцы закрылись, и Дейви исчез. Его и всех обитателей трейлера поглотила ночь.
Ее пальцы двигались среди ракушек и сине-черных моллюсков с острыми краями. Неоново-красные морские звезды распластались на камнях, точно шлепки индийской чечевичной похлебки. Их окружали букетики стрекающих анемон и ярко-фиолетовых морских ежей. Мама касалась растопыренных щетинок, и неподвижные колючки оживали и тянулись к ней, осторожно ощупывая ее пальцы. Она хотела, чтобы я тоже их потрогала, а я боялась, пораженная общением белой плоти и фиолетовых игл, которые разделяло целое космическое пространство, чудо пятнадцати сантиметров воды.
El cielo is azul[8]. Мы жили на Исла-Мухерес, «Острове женщин». Я была маленькой девочкой в линялом платье, загорелая, босая, с белыми, точно пушинки одуванчика, волосами. Помню дробленый ракушечник на улицах, где мы каждое утро стояли вместе с мексиканками в очереди за тортильями.
«¿Cuál es su nombre? Su hija es más guapa»[9], — говорили они и гладили меня по голове. «Какая красивая у вас дочка». Мамина кожа шелушилась, как краска. Ее глаза голубее неба, azul claro[10].
Большой оранжево-розовый отель, пахнущий смятыми цветами мужчина с темными усами, музыка и такси. Мама носила вышитые платья, оголяла плечи. Потом он исчез, и мы перебрались на «Остров женщин».
Она чего-то ждала, а чего — я не знала. Каждый день мы покупали тортильи и с сеткой пешком возвращались в наш беленый домик мимо небольших построек с зарешеченными окнами и открытыми дверьми. Внутри на стенах виднелись фотографии бабушек с веерами, иногда книги. Мы ели camarones con ajo, креветки с чесноком, в ресторанах под открытым небом на пляже. Рыбаки вытащили на берег акулу-молот размером как две их лодки, и все высыпали фотографироваться рядом с огромной головой. Пасть мрачно скалила батальоны зубов. Я испугалась, когда мама бросила меня на берегу и пошла плавать в нежно-голубых волнах. Что, если появится еще одна акула, вода станет красной и оголятся кости?