Идти надо было верст двадцать пять. На каком-то перегоне их подхватил старичок татарин на свою мажару. Он поместился впереди на мешке с сеном, а они сидели сзади и целовались. Татарин видел это по их теням. Он тихонько хихикал, но не оглядывался.
За Альма-Тарханом они снова пошли пешком. Следующая деревня называлась Ханышкой. На полпути Шура остановилась.
— Дальше не пойду,— сказала она.— Ханышкой начинается вон за теми тополями. Там открылась кофейня. «Каведэ» — так они ее называют. Деньги у тебя есть?
— Нет.
— На вот, возьми. Пообедай где-нибудь, а то барышня не догадается тебя накормить, а сам ты не попросишь.
На прощанье они поцеловались так жарко, точно хотели выпить друг у друга душу.
*
В кофейне было всего четыре человека. Один из них, высокий старик в чалме и турецком халате с вопросительными знаками, жевал чебуреки, запивал их черным кофе из маленькой чашечки и отвечал на почтительные вопросы остальных, которые только курили. Когда Леська вошел в кофейню, разговор оборвался. Старик вперил в Леську острые недоверчивые глаза, красные, как у белого кролика.
— Урус?
Леська сделал вид, будто не понял, и показал хозяину жестами, что хочет пить. Татары не отрываясь смотрели на его роскошную рубаху с перламутром. Они безмолвствовали, но Леська почувствовал в этом безмолвии затаенную враждебность. Хозяин принес большой стакан ключевой воды и на блюдечке розовое варенье.
Леська с наслаждением прихлебывал воду в аромате роз и тоже не отрываясь смотрел в красные глаза высокого старца. Потом встал и положил на прилавок бумажку в двадцать керенок.
— Керенки сейчас не пойдут,— сказал хозяин.
— Да? А немецких денег у меня нет.
— Николаевские давай.
— Нет николаевских.
— Что делать будем? — спросил хозяин.
Леська понял, что скандал неизбежен. В такие минуты на него находило вдохновение.
— Турецкие деньги хотите?
— О, да, да! — закивал хозяин. Турецкие можно.
— А вы имеете право орудовать турецкой валютой? — грозно спросил Елисей.— На каком основании?
Хозяин опешил.
— Полицию зовите! — загремел Бредихин, прекрасно зная, что никакой полиции сейчас в деревнях нет, тем более в этой глуши.
Хозяин обернулся к старику. Тот, миролюбиво махнув рукой, сказал несколько слов по-татарски.
— Умер-бей за тебя заплатит. Можешь уходить. Проваливай!
Леська подошел к хозяину, который был на голову ниже его, выставил перед самым его носом указательный палец и помахал им вправо и влево. Потом низко согнулся перед Умер-беем и приложил руку сначала к сердцу, затем к губам и, наконец, ко лбу. Это мусульманское приветствие понравилось Умер-бею.