— Арест Бредихина,— звучал баритон,— инцидент очень полезный для революции: он возбуждает умы, раздражает в народе совесть. И все же мы должны объяснить рабочим, что идеология Бредихина не имеет ничего общего с политикой большевиков. Как говорил Маркс, во время революции делается глупостей ничуть не меньше, чем во всякое другое время. Не в том сейчас дело, хотел или не хотел Бредихин отобрать у хозяина корабль в пользу матросов. Пусть эта акция была бы совершена даже согласно постановлению общего собрания, все равно она была бы неправильной. Здесь перед нами типичный случай синдикализма, который, конечно, привел бы к анархии, если б наша партия стала на такую точку зрения. Не частное присвоение имущества буржуазии в пользу того или другого коллектива трудящихся, а национализация капитала в пользу пролетарского государства в целом — вот один из пунктов нашей программы. Это мы должны объяснить всем и каждому, потому что главная задача времени — идейная вооруженность народных масс.
Пластическая речь оратора, ее литературное изящество произвели на Леську сильное впечатление. Сначала ему показалось, будто человек этот читает текст по брошюре. На минуту Леська забыл о своем горе. Но тут зазвучал глубокий бас Караева:
— Так-то это так, но что же все-таки делать с Бредихиным, товарищ Андрей? Нельзя допустить, чтобы военщина сажала в кутузку всех, кого вздумается.
— О Бредихине,— снова заговорил оратор.— Предлагаю послать товарища Гринбаха в Симферополь как бы от имени семьи Бредихиных. Мы же одновременно должны собрать подписи граждан под петицией, адресованной лично Джеферу Сейдамету…
Леська вышел на улицу. У него был свой план действий. Вскочив в открытый дачный трамвайчик, он поехал к дому Шокаревых. Мысли жужжали, точно рой пчел. Товарищ Андрей… Судя по выговору, это явно не евпаториец. Но что такое «синдикализм»? Еще так недавно он видел революцию во всех поступках дяди. Он предпочитал их теоретическим абстракциям старшего Гринбаха и даже высказываниям Караева. И вдруг оказывается, Андрон совершенно неправ. Значит, надо все-таки знать теорию революции.
Но вот и дом Шокаревых. Леська позвонил. Ему открыла горничная и, узнав его, хотела впустить, но Леська попросил вызвать Володю на улицу.
Володя вышел чужой, холодный. Не здороваясь, он уставился на друга.
— Володя… Я пришел извиниться за дядю. Кстати, он ничего дурного вам не сделал. Правда ведь?
— Ну правда.
— За что же его в тюрьму?
— Он хотел по-большевистски…
— Это все глупости! И совсем не по-большевистски! Это называется «синдикализм». Понимаешь?