Она зашла через несколько минут, с трудом открыла тяжелую дверь и, не скрывая облегчения, заняла предложенное кресло. Денис не садился, он не хотел задерживаться здесь ни на одну лишнюю минуту, решил выслушать главбуха чисто из вежливости и сразу уехать. Та открыла синюю папку.
— Ваша трудовая книжка, — подвинула она Денису документ. Надо же, а он и забыл ее забрать, это кстати, очень кстати. Открыл на последней странице, но запись об увольнении отсутствовала. Гришина следила за ним и тут же достала из папки другие бумаги.
— Записи нет, но это не проблема, я сама все оформлю после того, как вы ознакомитесь с документами. Я действую по просьбе Михаила Петровича. Он приказал мне сделать это, если с ним что-то случится.
Голос ее чуть заметно дрогнул, она опустила голову и подала Денису бумаги. Тот принялся наскоро перелистывать их, не особо вникая в смысл. Просмотрел, вернулся к титульному листу, перечитал название документа, посмотрел на Гришину. Та легонько покачала по-мальчишески стриженной головой:
— Да, я понимаю ваше удивление. Это дарственная на бизнес, Михаил Петрович оставил фирму вам. Все оформлено как полагается, здесь его подпись, здесь еще одна…
Она забрала у Дениса бумаги, переворачивала листы, а он неважно соображал, запомнил только дату: Борзых подписал документы ровно две недели назад, за пару дней до смерти Иры. Тогда уже все распланировал, подготовил и ни словом не обмолвился об этом в машине, положившись то ли на судьбу, то ли на порядочность Гришиной, что работала с ним полтора десятка лет. Та подала бумаги Денису и сложила руки на столе перед собой.
— Я могу отказаться? — спросил Денис. В горле пересохло, и он закашлялся, надо думать, от пыли, облаками летавшей по кабинету.
— Разумеется, — ответила Гришина, — это будет ваш выбор, вас никто не может заставить делать что-либо. Или не делать. Но, понимаете… кроме вас, никто не справится. Мы выиграли тендер, это обеспечит нас на несколько лет вперед, мы можем не волноваться за свое будущее. Но только в том случае, если в руководстве будет наш, — подчеркнула она это слово, — наш, свой человек, а не управленец со стороны. Такого найти несложно, но ему будет все равно, вы понимаете? И потом право собственности… Кому достанется все это? Можно продать, но тогда рухнет все, что Михаил Петрович создавал годами, он бы не пережил…
Она поняла, что сморозила глупость, опустила голову и осторожно коснулась пальцами ресниц. Денис сел, принялся просматривать дарственную еще раз, уже осознанно вникая в документ. Пять минут, десять — он поднял голову и посмотрел на Гришину.