Француз выстрелил, отведя руку в сторону от тощей фигуры Якушкина. Над полем взлетели испуганные галки.
— Иван Дмитриевич, ваш выстрел.
Якушкин шагнул вперёд, поднимая пистолет.
Ключ — комната Аглаи — подсвечник со следами воска — придвинутый к секретеру стул…Что ещё?!
Француз не видел, но чувствовал безошибочным смертельным чутьём, что Якушкин целится наверняка и руку не отведёт. Кремень уже должен был сорваться с места, а порох вспыхнуть, вытолкнув из ствола свинцовый шарик.
Мысли зацепились за эту картину. Нечто подобное приходило на ум недавно, но тогда Пушкин думал о другом, а сейчас -
Кремень, кресало, порох…
Огниво.
Пламя вырвалось из восьмигранного ствола; малиновым огнём полыхнули, догорая, крупицы пороха, разлетевшиеся воронкою от дула. Руку Якушкина подкинуло, пистолет в ней дёрнулся, прогремев. Одновременно с прозвучавшим выстрелом Француз качнулся в сторону, валясь на бок, и покатился по грязи.
К нему кинулись Раевский и Охотников.
Француз лежал на спине в мутной луже. Тело его вздрагивало, а из горла вырывались всхлипы.
— Сукин сын! — возмутился Охотников. — Да он же смеётся.
Вытирая слёзы, Пушкин приподнялся.
— Якушкин! — крикнул он. — Якушкин, примите мои извинения!
— Он увернулся, — из глаз Орлова исчезли последние частицы симпатии к Александру. — Иван Дмитриевич, будете стрелять повторно?
— Простите, Якушкин! — Француз встал, отряхивая комки грязи с рук и волос. — Я идиот! Никто из присутствующих здесь не трогал писем!
Иван Дмитриевич подошёл к нему.
— Что вы имеете в виду?
— Якушкин, мы с вами оба гордецы, но идиоты, каких поискать. Вернёмся сейчас же в дом, и я покажу вашего вора.
— Вы испугались? — недоверчиво нахмурился Якушкин. — Право, Пушкин, становитесь на место и продолжим поединок.
— Продолжим вечером, чёрт подери! Если вы убьёте меня теперь — кто распутает вам эту загадку?
Орлов кашлянул.
— Простите, Пушкин, но или вы поэт, ничего не смыслящий в сыскном деле, или шпион, укравший письма Ивана Дмитриевича. На Видока вы никак не похожи.
«Хоть частично сохранил легенду» — подумал Пушкин.
— Почему вы отказываетесь назвать имя здесь? — продолжил Орлов.
— Вы не поверите.
* * *
— С вами умом тронуться недолго, — сказал Раевский, пока ехали обратно. — Вы уверены, что в этот раз не ошибётесь?
— Абсолютно.
В тумане зеленела крышами усадьба.
— Ос-спади, барин, да неужто вам в холод купаться вздумалось? — ужаснулся Никита, увидев мокрого Пушкина. Тут же был принесён плед и ром. От пледа Француз отказался, а ром выпил и, переодевшись, двинулся в столовую. Раевские и Давыдовы садились обедать.