— Вы, — Раевский кивнул Бурсуку.
Бурсук смерил его внимательным взглядом. Он был похож на зверя, не решившего ещё, по какой из троп уходить от погони, и нюхающего воздух в нерешительности.
— Я спал, — ответил он, наконец.
— Один из вас врёт, — Раевский по-прежнему целился в атамана. — И мы не в том положении, чтобы выяснять, кто именно. Даю шанс сознаться. Если этого не произойдёт сию минуту…
— Эй, — тихо сказал Пушкин, — не увлекайся.
— …Я свяжу каждого из вас, и будете отвечать в Кишинёве…
По лицу Волошина плыло странное выражение, в коем скептицизма было значительно больше, чем страха. Он расширил глаза и вытянул шею к Раевскому, пытаясь поймать его взгляд, а затем коротко мотнул головой в сторону Бурсука.
Кто где стоял? Бурсук в кресле, до итальянца шесть шагов: нож мог только метнуть. Волошин шёл к окну, на ходу мог воткнуть нож… да, мог. Смотритель всё время ходил туда-сюда… Да, мог и он.
— Прф-рп-рпф! Фррр!
— Здесь гайдук, — машинально перевёл Пушкин. — Он в тюрьму не пойдёт.
Удар нанесён всего один. В комнате шестеро, и никто ничего не видел? Значит, итальянца убили две минуты назад, когда мы обернулись к окну поглазеть на молнию. Кто где был в это время?..
— Молчание, — констатировал Раевский. — Что ж, Волошин, медленно подойдите к Липранди, повернитесь и вытяните руки за спиной. Гайдук, вы держите руки высоко и о-очень ме-едленно идите за Волошиным. Липранди, у вас есть верёвка?
Мы смотрим в окно, Бурсук дремлет в своём кресле, Облепиха только что закрыл журнал и идёт наискось комнаты, Волошин движется с другого конца, мимо итальянца. Мог? Мог.
— Прп-п-прввфврф, — зашипел Липранди.
— Три ружья у стены, — так же шёпотом перевёл Пушкин. — Раевский, они…
— Ме-едленно, я сказал.
— …Заряжены!
Маленькой бомбой Бурсук сорвался с места, на ходу хватая прислонённое к стене ружьё и лёгкий карабин.
В следующий миг он оказался уже за спиной идущего к А.Р. Волошина и обрушил приклад ему между лопаток. Волошин повалился на Раевского, цепляясь за него в попытке не то отвести от себя пистолет, не то просто ухватиться. Первое Волошину удалось; второе нет.
Пуля взорвала вазу, стоящую на тумбочке у дальней стены, невредимый Волошин с криком рухнул к ногам Раевского, а Бурсук, тут же отскочив подальше, направил карабин на Пушкина и выстрелил.
Пружина выпрямилась, обрушивая курок на латунный колпачок капсюля, искра метнулась по канальцу пистона к заряду, воспламеняя порох, пламя пробежало по стволу, толкая перед собой свинцовый шарик, обложенный войлочным пыжом. Шарик вылетел и, за ничтожную долю секунды преодолев расстояние до Пушкина, ударил его в живот чуть выше левого бедра.