— Жив, — констатировал Пушкин и протянул Аркадию крынку рассола.
— Ох… а-а-ыэ, — Аркадий помотал головой, опустошив крынку. — Благодарствую, — и он выдавил нечто, долженствующее означать то ли «ваше благородие», то ли «ваше сиятельство», то ли вообще «ваше преосвященство». Звучало это более всего похоже на «вашбл…дь».
Пушкин хмыкнул и спросил у стоящего за спиной Никиты:
— Как думаешь, он уже в порядке?
— Разуметь бы уж должен, барин, — сказал Никита. — Разве только слабоумный…
— Кто? — расширил глаза Аркадий. — Я не слабоумный. А вы, вашбл…дь, кто?
— Я от Семёна Михайловича, — тихо сказал Александр.
— От когось?..
— Броневского.
— Кто это?
— Тебя зовут Аркадий Вафиадис?
— Нет, — озадаченно почесал ухо Аркадий. — Я Аркаша-башмачник. То есть, ик, Стеклов я.
— … твою мать в ухо через… и три…, и всю твою… семью и жизнь твою, и душу твою…!!! — сказал Пушкин. — Не тот!!!
Он в сердцах пнул ведро, и оно с грохотом покатилось по песку. Аркадий проводил его взглядом и, когда ведро остановилось у дощатой стены, огляделся. Он сидел на земле между каким-то сараем и колодцем. Других людей, кроме страшного господина и его слуги поблизости не было; только куры клевали мелкий сор на земле.
Пушкин посмотрел на Аркадия, сидящего с жалким видом, обхватившего руками колени и ничего не понимающего.
— Я непьющий, — бормотал Аркаша-башмачник. — По случайности вышло… Вашбл…дь, а на что я вам?..
— Вафиадиса знаешь?
Стеклов помотал головой.
— Всё напрасно, — Пушкин нервно забегал вдоль сарая.
— Отпустить его надобно, барин, — заметил Никита. — Коль он вам не нужён.
— Всё напрасно! Разумеется, отпустить, — Пушкин поставил Аркадия Стеклова на ноги. — Иди, и если кому проболтаешься -
— Не-не, никому, ни… — торопливо сказал Аркадий. — А могу спросить, вашбл…дь, сколько я спал?
— Больше суток, — мрачно откликнулся Пушкин.
— А-а, эта… жена моя. Будет серчать. Может, копеечку пожалуете? За беспокойство.
— Что?! — поперхнулся Пушкин. — Скажи спасибо, что мы с тебя долг не требуем. На! — кинул Аркадию его мятый картуз. — Иди…
Аркадий нахлобучил картуз, поклонился и побежал прочь.
— Разболтать может, барин, — с сомнением произнёс Никита. — Башмачник… может, правда ему заплатите, чтоб молчал?
Уже успев отойти шагов на пятнадцать, Аркадий услыхал за спиной крик: «Стой! Остановись!». Обернулся и увидел бегущего к нему страшного господина. В ужасе Аркадий перепрыгнул через низенький плетень и кинулся по улице, спасаясь от погони. Но страшный бегал быстро. Через полминуты он нагнал Аркадия, припёр к стене ближайшей хаты и стал угрожающе сопеть, раздувая ноздри.