— Ты со многими знаком в городе? — спросил его Пушкин.
— Да почти с каждым.
— Мне нужны слухи. Сплетни. Всё, что услышишь, передавай мне и этому господину. Внимания к себе не привлекай, а то тебя могут убить люди пострашнее меня. Но если будешь тихонько слушать разговоры, и после передавать нам — будешь цел и получишь двадцать рублей.
Сказочное богатство плыло перед глазами Аркадия Стеклова. Он представил, как заживет на немыслимые двадцать рублей.
— Чтоб ты мне верил, пять рублей держи сейчас, — Пушкин сунул Аркадию деньги, тот немедленно спрятал их за пазуху. — Мне нужно, чтобы ты выяснил: не появился ли в Юрзуфе штабс-капитан Рыул из Бессарабской губернии. Рыул, запомнил?
Аркадий закивал.
— Чем больше сможешь о нём узнать, тем лучше. Если сумеешь разведать, куда он ходит и с кем встречается, получишь ещё пять рублей сверх двадцати, — (Аркадий уже ничему не удивлялся). — Обо всём, что узнаешь, информируй меня и моего помощника, — (при этих словах Николя приосанился). — Общаться будем в письменной форме, передавать записки…
— Я читать не знаю, — выдавил Аркадий.
— А писать? — глупо спросил Николя.
— Чёрт… — Пушкин закатил глаза. — Хорошо, тогда слушай. Мы будем по очереди приходить к тебе чинить туфли. Тогда и сможешь рассказать всё, что узнаешь в городе. Понял?
— Понял, вашбл…дь!
— Меня можешь звать, хм, — вспомнил давнее прозвище, — Сверчком. А его…
— Чайльд-Гарольдом, — сказал Николя.
— …Тюльпаном.
Николя закашлялся.
— Понял, господин Сверчок.
(«Я всю жизнь этого ждал, — подумал Аркадий. — Что явятся ко мне непонятные люди, которым я сгожусь таким, каков есть, и сделают меня богатым»).
— Главное условие: не пить и не болтать. Ни жене, ни друзьям, — если проболтаешься, погибнешь. А как всё исполнишь, получишь ещё денег.
Аркадий уже всё понял.
— Тогда иди.
* * *
— Тюльпан, значит? — уныло поинтересовался Николя, когда ехали домой (оба на одной его лошади).
— Для прикрытия.
Раевский-младший вздохнул и более не спорил.
Kennst du das Land, wo die Zitronen blühn,
Im dunkeln Laub die Goldorangen glühn?[7]
Гёте
Был приглашён статский советник Воскресенский.
— Есть вести от министра? — спросил Иоаннис, как только Воскресенский явился.
— Так точно-с, — статский советник кивнул; колыхнулись густые серебристые баки, сросшиеся с усами.
— Так говорите, прошу вас.
— Господину министру известно о событиях в Неаполе причём, насколько я могу судить, было известно и заранее.
Иоаннис нервно растянул уголки губ. Лицо его было более подвижным с левой стороны, отчего всякая улыбка выходила кривой.