Никто так и не узнал ответа, потому что в этот момент затянул бодрую военную песню выезжающий из-за дома Василий Львович. Елена Раевская, высунувшая было в окно бледное личико, тут же отпрянула: она побаивалась дядюшкиного пения. Где-то в глубине дома Аглая картинно приложила руку ко лбу и сказала: «Ах! не разболелась бы голова». Всё это — растерянных девочек, чахоточную барышню, захлопывающую в страхе окно, оглушительного Василия Львовича в парадном мундире — увидели вышедшие из кареты.
Первым шёл плотный холёный мужчина с редкими, но бережно уложенными волосами и такими же усиками; за ним — высокий, необычайно красивый адъютант (на него засмотрелись из окна нижнего этажа Сонюшка, и из окна верхнего — Аглая); замыкал же молодой человек с тонким, каким-то вдохновенным лицом и походкою до того легкой, что казалось, вот-вот он сделает неосторожный шаг и улетит в снеговое небо. Это и был Иван Якушкин.
Василий Львович, завидев гостей, прекратил петь, спрыгнул с коня и кинулся обниматься с первым из приехавших — графом Орловым.
Адъютант кивнул вышедшим навстречу домочадцам:
— Охотников. Content de vous rencontrer.
Якушкин же оглядел двор прозрачно-одухотворённым взором и увидел Пушкина, бегущего к нему. В Петербурге они виделись мало, но запомнили друг о друге только хорошее, здесь же оба до того одичали, что, не тратя времени на этикет, обнялись.
— Господи, Иван Дмитриевич, вы — привет из мира, который, я думал, обо мне не вспомнит.
— Какими судьбами здесь, Александр Сергеич? — Якушкин выговаривал «с» чуть пришепётывая, так что выходило «Щергеич». — Вы, знаю, сосланы, но до меня доходило, что где-то на Тавриде.
— Et pourtant me voilà, скитания мои закончились в Кишинёве, тут же я навещаю Раевских.
— А я, представьте, не знаю здесь никого, кроме Орлова и вас.
Приехал знакомиться? вербовать Василия Львовича?
— Сверчок! — Орлов заметил Александра. — И вы здесь!
— Вы знакомы? — удивился Якушкин.
— Ещё по «Арзамасу». А в Кишинёве встретиться вовсе легко. Пушкин уж и с моим братом стреляться успел…
Вышедший навстречу гостям Александр Раевский озадаченно посмотрел на Пушкина.
— Вы чем вообще занимались в Кишинёве? — спросил он, подойдя.
Француз вздохнул:
— Это был очень скучный месяц.
(А история с дуэлью, действительно, имела место двумя неделями ранее. Ссора случилась во хмелю, тут же и разрешилась — к счастью, без кровопролития).
Пришли в дом. Тут произошла заминка.
— Иван Дмитриевич! — представил Якушкина Василий Львович. — Мы с ним как-то виделись, давненько уж. Рад возобновить знакомство, а вам представить такого замечательного человека, ну.