– Но все еще можно исправить… – донесся до меня вкрадчивый голос участливого незнакомца.
– Как? – вырвалось у меня. В ответ он ласково улыбнулся:
– Откажись от своего безумия, Маркеллин. Повинную голову, как говорится, и меч не сечет. Принеси жертву богам. Тогда ты убедишься, что наш император милостив к тем, кто раскаивается в своих ошибках. Ну как, ты согласен это сделать?
Голос Маркеллина задрожал, казалось, еще миг – и он разрыдается.
– И я… я согласился…
* * *
– …Да, я согласился принести жертву Весте и Изиде[36]. Разумеется, люди императора позаботились о том, чтобы по такому случаю собрать у храма Весты как можно больше народа. Ведь отречение от веры даже простого христианина – редкое зрелище. И уж тем более – если это делает епископ столицы великой империи… Меня сопровождала целая процессия жрецов, жриц и воинов, а слева от меня шел мой участливый наставник (я так и не удосужился узнать его имя, впрочем, и он, похоже, не горел желанием его называть). По сторонам, справа и слева от дороги, толпился народ. Я чувствовал на себе их взгляды: любопытные, насмешливые, ненавидящие… да, я знал, что в толпе наверняка есть и христиане, пришедшие посмотреть на мой позор. И потому боялся поднять глаза, чтобы ненароком не встретиться с ними взглядом.
Но моя предосторожность была напрасна. Когда я уже подходил к храму, кто-то крикнул из толпы:
– Иуда!
Его поддержали другие голоса:
– Трус! Предатель! Отступник!
Что-то больно ударило меня в спину. Кажется, это был камень. Второй камень угодил мне в плечо. Несколько воинов, из тех, что сопровождали меня к храму, бросились в толпу, послышались чьи-то крики… А я покорно шел туда, куда меня вели, – в храм Весты. Тем временем мой наставник вкрадчиво шептал мне на ухо:
– Видишь, как твои бывшие единоверцы-христиане ярятся от того, что ты познал истину и порвал с ними! Какая злоба, какой фанатизм! И это люди, утверждающие, будто их Бог есть любовь! Безумцы, недостойные жизни и свободы! Разве я не прав, Маркеллин?
…Меня подвели к жертвеннику, дали в руку горсть фимиама и объяснили, что я должен делать. Я выполнил все, что мне велели, и принес жертву.
Собственно, это было условием моего прощения и освобождения. И я рассчитывал, что теперь меня просто отпустят на все четыре стороны. Однако вместо этого я снова был приведен к императору.
– Я рад, что ты образумился, Маркеллин, – промолвил Диоклетиан, милостиво взирая на меня с высоты своего трона. – И потому я не только прощаю тебя, но и хочу сделать тебе подарок.
По знаку императора его слуги подошли к мне и облачили в драгоценную одежду, достойную вельможи.