Тем же вечером я отправился к Павлу. Разумеется, я не особенно надеялся, что он окажется дома. Однако он был там. Полуодетый, небритый, с налившимся кровью шрамом на щеке и блуждающим взглядом, с недопитым стаканом водки в руке, сейчас он больше походил не на человека, а на злого духа в людском обличье. Увидев меня, он глумливо расхохотался.
– А-а, явился, монашонок! Я знал, что ты придешь. Испугался, значит… Все вы храбрые… на словах. Он-то был посмелей вас!
Я сразу понял, кого имел в виду Павел. Разумеется, он говорил о владыке Никодиме.
– Что вы с ним сделали? – закричал я. – Отвечай! Что вы с ним сделали?
– Так ты за этим пришел? – разочарованно произнес Павел. – О своем владыке хочешь разузнать. А как ты думаешь, что мы с ним сделали? Что мы делаем с врагами народа, а? В распыл твоего владыку вывели, вот что! А сперва – ту училку, что за него просила. Ее товарищ Саенко в тот же день лично пристрелил. Нечего за врагов просить! Через таких, как вы, вся наша революция пропадает!
Он злобно расхохотался мне в лицо:
– Хочешь знать, как умер твой владыка? Что ж, слушай! Сперва товарищ Саенко одним из наших приказал его в расход пустить. Вывели его к ним, в рясе, с крестом на груди. А он их благословил. Тут они и заартачились: мол, не будем в попа стрелять, и все тут! Да только мы и без них управились: обрили его наголо, одели в солдатскую шинель, на голову студенческую фуражку нахлобучили – и снова к стенке! И ваш Бог его не спас! Ха-ха-ха![92]
Он смолк. А потом перешел на шепот, словно хотел сообщить мне важную тайну:
– Я ведь тоже при том был… И что? Наказал меня ваш Бог? А?
…В тот же день я бежал из Белгорода в надежде добраться до белых и вместе с ними сражаться против красных. Конечно, Господь заповедал нам любить и прощать своих врагов. И побеждать зло не ответным злом, а добром. Этой заповеди следовал святитель Иоасаф. О ней же не раз говорил и владыка Никодим. Мало того, он последовал этой заповеди перед лицом смерти, благословив своих убийц. Но можно ли прощать врагов Христа? Нелюдей, которые безжалостно терзают мою Родину и Святую Православную Церковь. Нет, их должно убивать без жалости – за наши поруганные святыни, за проливаемую ими кровь безвинных людей, за смерть владыки Никодима!
11. Вернись, Асафушка!
Я вернулся в Белгород около полугода спустя вместе с армией генерала Деникина. Теперь я был уже не робким и жалостливым юношей-послушником, а солдатом, научившимся и привыкшим убивать. Мстителем, непоколебимо уверенным в том, что он сражается за правое дело. И то, что я увидел в родном городе, лишь укрепило мое желание мстить врагам, платить им злом за зло.