– Вот наглец! – Подлокотники жалобно затрещали под пальцами Базальда.
Неожиданно дверь снова отворилась, явив нахальный нос-клюв.
– Не вздумай принимать никаких решений, пока я не допрошу Грэзиэну! – и маг хлопнул дверью.
– Разбаловал я его, – проворчал король и двинулся в сторону бара. – Совсем от рук отбился!
В тиши кабинета раздалось многозначительное бульканье.
– Стража! – заслышав торопливые шаги, король продолжил: – Леди Шалырду в мою опочивальню. Живо!
Люба сидела тихо, как мышка, окончательно перестав понимать суть происходящего. Куда ее привели? По чьему-то приказу или она просто понравилась бородатому мужику? Чего еще можно ожидать от этого распроклятого мира? Ее так достали эти американские горки, что она с удовольствием послала бы всех в ад и собственноручно захлопнула за ними дверь. Если потребуется – изнутри. Зябко обхватив плечи руками, Люба продолжала накручивать себя, погружаясь в пучину собственной мнительности, так что к тому времени, когда в дверь вошел не кто иной, как сам герцог Дагонский, она подскочила, словно освободившаяся наконец из тисков пружина.
Сердце ходит ходуном, глаза пылают, кулаки сжаты до побелевших костяшек. Лишь в общей нервозности движений угадывается страх.
– Не бойся. – Корд протянул к Любе руки. – Пока все думают, что ты под арестом, тебе ничто не угрожает.
И устало улыбнулся. Из Любы как будто весь воздух вышел: запал потух, а с ним покинули и последние силы. Корд едва успел подхватить потерявшее опору тело.
– Все хорошо, результаты вскрытия и анализа слюны показали, что принц умер от банальной аллергии. Реакция произошла настолько быстро, что даже целительская магия не помогла. Представляешь? Мы с тобой ломали голову, как бы его спасти, ты рисковала своей жизнью, я вывихнул мозги в поисках выхода и таки нашел его, а он… у него оказалась острая непереносимость желчи богомола.
Параллельно с объяснениями Ворон аккуратно усадил Любу в уютное кресло, открыл шкаф, где хранил запасы готовой еды в стазисе, быстренько сервировал стол и устроился напротив.
Облегчение позорно затопило все муки совести. В данный момент ей было нисколько не жалко усопшего, она ощущала лишь безмерное счастье, что завтра ее не отправят на плаху.
Конечно, позже, когда сильные эмоции улягутся, она еще не раз вспомнит о неплохом, хоть и слабохарактерном парне. Помянет, поставит свечку в храме за упокой души.
Ели жадно, молча, наслаждаясь приятным ощущением наполняющегося желудка. Лишь после того, как была съедена последняя крошечка последнего кусочка, они осмелились перейти к разговору.