- Раз гульнул, а после вот тащишь. И хорошо, если в салазках, а не на горбу до старости, - пробормотал под нос себе Валет, оглядываясь на мелкого, которому успел заткнуть рот пирожком с повидлом.
Люка подобные проблемы пока не занимали. Больше всего на данный момент его беспокоило то, что «лошадка» перешла с рыси на неспешный шаг, но за лакомое угощение он готов был простить и это.
Дойдя до базарной площади, Тьен остановился и осмотрелся. Ничего не изменилось. Царапнуло чуток: был Валет, нет Валета, а Торговая слобода, что с ним, что без него, продолжала жить своей жизнью, шумной и суетливой. В лавках бойко шла торговля, как-никак цены тут были пониже, чем по всему городу, особенно для оптовиков, подгонявших подводы прямо к дверям, а кто и сразу к выстроенным вокруг малого речного порта складам заворачивал, чтобы после развезти товар по другим районам и сбыть уже втридорога. Разносили мелочевку лоточники, а на длинных прилавках под хлипкими деревянными навесами раскладывались селяне с овощами и мясом, и желающие сбыть утренний улов рыбаки. В мастерских принимали заказы на починку-пошивку-покраску всего, что только можно было починить, пошить да покрасить, а кроме того - наточить, полудить и подбить – тоже к нам, милстипросим!
Отдельно от всего этого «куплю-продам-починю» вела свою жизнь колода. Нищие, взаправдашние и лживые увечные, наперсточники, продавцы похабных брошюрок и липовых лотерейных билетов и громилы-местовые, снимавшие негласные налоги с желающих торговать без проблем. Особой кастой шли карманники – элита, виртуозы своего дела. Работали чисто, культурно. Шушеру, норовившую влезть на чужую территорию, чтобы цапнуть у зазевавшейся клуши кошелек или палку колбасы из кошелки, наказывали сами: нечего порядочным ворам погоду портить. У каждого свои приемы, своя, особая манера, секреты, которыми не делились даже с лепшими друзьями…
Поддавшись ностальгическому порыву, Тьен позаимствовал у отиравшегося в хозяйственных рядах дядьки кошелек, выпотрошил его у бочек с мочеными яблоками и скинул под прилавок. Часть улова пустил в расход тут же: купил малому ватрушек с творогом и два стакана подмороженной клюквы – дома с сахаром перетереть да есть - говорят, для здоровья полезно.
С полчаса побродив по знакомым улицам и устав полагаться на удачу, дошел до мастерской точильщика. Поглядел на закрытое наглухо оконце на втором этаже и свистнул ошивавшегося поблизости мальчишку. Пацан был из местных, а с ними всегда нужно быть на чеку – приметливые. Но этот его, похоже, не признал. Кутаясь в шарф, Валет достал из кармана записную книжку и короткий карандаш и черкнул пару слов. Завернул в записку медяк и отдал огольцу, а сам, не дожидаясь, пока тот вернется с ответом, потащил салазки вдоль по мостовой в сторону обветшалой церквушки, откуда дорога выворачивала мимо жилого квартала к мосту, за которым раскинулось ярмарочное поле.