Ждать пришлось почти час. Тьен уже забеспокоился, как бы малой не перемерз. Хорошо, рядом с палаткой фокусника нашлась другая, где торговали сладостями и разливали горячий чай.
Шута заметил издали. Дождался, пока приятель подойдет к деревянной карусели с лошадками, похожими больше на криволапых облезших собак, и, побродив вокруг, остановится у будки билетера.
- Здорово, Ланс.
- Валет! – Загребущая лапа обхватила за голову, потянула. Нос уткнулся в провонявший табаком кроличий тулуп. – Я уж думал, ты мне тогда с перепою примерещился!
- И не мечтай, - усмехнулся Тьен, высвобождаясь из дружеских объятий.
- Дык, я и не мечтаю. Но и ты это… того… Нормально не мог написать: «Приходи на ярмарку»? Я ошалел поначалу. Какие кони в яблоках? Кто там масла не доедает?
- Но ведь понял? – Валет был доволен задумкой. – А никто другой не догадался бы.
Прошлым летом, когда выбрались сюда погулять, Ланс шутил насчет карусели: мол, хорошие кони, породистые, масть (краска облезшая) – благородная, только маслом бы их кормить вместо сена, чтобы не скрипели. Действительно, чужаку не понять.
- Как ты? Где? – забросал вопросами приятель. – А… а это кто?
- Напалник! – гордо заявил Люк, выглянув из-за спины Валета, точнее – из-за его длинного пальто где-то на уровне коленок.
- Напарник мой, - серьезно подтвердил вор. – За леденцы работает.
- Где взял? – деловито, копируя тон товарища, поинтересовался Шут, разглядывая мальчишку.
- Где взял, там уже нет. – Тьен подхватил мелкого на руки, усадил в салазки и укутал одеяльцем. – Пройдемся? – обратился он к другу. – Разговор есть.
Господину Гийому Софи сказала, что оставила Люка с отцом. Она и раньше врала, будто тот приезжает чуть ли не каждый месяц на несколько дней, привозит подарки и деньги, - чтобы не считали их сиротами или беспризорниками. А теперь и доказательство присутствия заботливого родителя налицо. Но на сердце было неспокойно. Работала, а взгляд мимо воли устремлялся к пустому закутку под прилавками, где обычно играл на одеяле Люк, и неуютно было не слышать хоть время от времени его звонкий голосок.
Как он там? Что делает? Поел ли? Не бегает ли по дому босой? Не лезет ли снова в шкаф, поставив друг на дружку табуретки, как в тот раз, когда она едва успела поймать его в миг, когда шаткая конструкция с грохотом обрушилась на пол? А если решит попить, разобьет стакан и поранится? Или на подоконник заберется и опять станет облизывать заледеневшие стекла? Или…
Разве Тьен станет за ним следить? Хорошо, если накормит. И как можно было оставить брата с чужим человеком? О чем она только думала?