Помещение, куда нас доставили, впечатляло. Голые каменные стены багрового оттенка щедро освещались факелами и казались кровавыми. Нас намертво прикрутили к гранитным столбам напротив единственного стола, за которым восседал Главный Колдун этого замечательного заведения. Другой мебели практически не было. Откуда-то из соседних комнат срочно доставлялись какие-то железные крючья, булавы, пики и бог знает что еще. Не разбираюсь я в пыточном инвентаре, но строить иллюзии о его предназначении не приходилось. Более того, здесь полностью блокировалась наша магия. Во всяком случае, в присутствии «высокого» гостя. Так что освободиться самостоятельно не представлялось никакой возможности.
Мила совсем сникла. Она лучше меня знала и понимала, на что способны колдуны этого сказочного Ордена, а уж самый главный — тем более. Трудно сказать, почему я не окончательно пала духом, несмотря на богатое воображение и теоретические знания по эпохе инквизиции родной планеты. А может быть, моя реакция являлась следствием психологического шока. Думаю, что фантазия нашего пленителя была не менее изощренной, чем у сочинителей «Молота ведьм». Но, тем не менее, я с интересом оглядывалась по сторонам, насколько позволяли путы, старательно строя из себя беззаботную кретинку, которую отправили на увлекательную экскурсию. Получалось не очень, но это все же было лучше, чем ничего. Главный Колдун, он же — Великий Инквизитор, как я мысленно его окрестила, несколько раз с некоторым удивлением посмотрел на меня, но, по всей вероятности, решил оставить «на сладкое». Инопланетных ведьм ему, видимо, давно не попадалось.
На ум приходили самые идиотские фразы, типа «велика Россия, а отступать некуда» и «стоять насмерть!». Потом в голове завертелась песенка Высоцкого про штрафные батальоны. Я даже начала бубнить ее себе под нос. Ну, да, другой поэт-фронтовик сказал «Когда на смерть идут — поют, а перед этим можно плакать…»[58] Экскурс в родной народный фольклор придал мне сил, и мой речитатив зазвучал чуть-чуть громче. На какое-то мгновение меня выключило, потому что я ни с того, ни с сего решила-таки спеть. Великий Инквизитор в изумлении уставился на меня. «…Все равно я отсюда тебя заберу во дворец, где играют свирели…» с чувством выводила я одну из любимых песен все того же Высоцкого. Инквизитор, услышав этот конкретный текст, дернулся и побледнел. Неужели понял?! Вероятно, ему пришло в голову, что я, несмотря на его ухищрения, все-таки оказалась в состоянии творить неведомую ему волшбу. Уж не знаю почему, но мой бенефис проходил, пока я бубнила, на языке землян, а вот когда запела, видимо, какие-то слова перевелись на церрянский. Тут мне явно поспособствовали их Инквизиторство — а вдруг заклинание какое грозное наворачиваю. Иначе чего бы этому козлу дергаться? Мила украдкой с уважением кинула на меня грустный взгляд. Она единственная поняла, что мое выступление — не что иное, как обыкновенная истерика в ситуации полной безнадеги. Тут до меня вдруг дошел смысл этой фразы в контексте. Где может быть дворец, в котором на свирелях играют? Естественно у эльфов, а у меня ведь плащик эльфийский!… Н-да, выдала я на гора плюшку… не захочешь, а цвет морды изменится. Впрочем, долго продолжать гастроли мне не дали. По знаку экзекутора один из служителей врезал мне по черепу какой-то хреновиной, и я заткнулась, перенесясь в небытие.