– Когда сиднем сидел – греха-то не ведал, – сказал Илья. – А теперь по грехам и мука.
Он почувствовал, как слезы потекли у него по щекам. Нелегко ведь безнадежно, заживо, в могиле лежать. Одно спасение – молитва. И, осенив себя крестным знамением, богатырь зашептал:
– Господи, Спаситель мой! Спаси, укрепи и помилуй, ибо несть у раба Твоего иного заступника, кроме Тебя… Ты мой щит и крепость, на Тя уповаю в печали моей…
И потянулись дни и ночи, мало отличимые друг от друга.
Никто не шел к погребу, и голоса людские сюда не доносились. Только крысы визжали, чуя человека, но, не в силах достать его, клубками катались по соломе.
* * *
А Киев кипел. Решение Владимира создать единую для его нового государства веру привело к последствиям страшным.
Религиозные распри в Киеве усилились. Варяги и славяне, благополучно забывавшие своих богов, чтившие их скорее по обычаю, нежели по вере, теперь пустились в споры, чей бог выше!
Киев не объединился вокруг вновь созданного пантеона, где стояли деревянные и каменные истуканы. Только они одни оставались в молчании и согласии! Люди же – спорили и дрались! Дрались и вокруг капища, вновь отстроенного, прямо у ног идолов. Дрались и на улицах, и в домах.
А ближе к осенним праздникам пыхнул в Киеве настоящий погром, в котором били и правого, и виноватого. Били христиан и мусульман, иудеев и тенгрианцев. Бушевала стихия языческая – страшная и непредсказуемая тем, что не было в ней твердых догматов; строго говоря, не было и священнослужителей, а были волхвы-самосвяты, решившие, что они и врачевать, и будущее предсказывать могут. Среди них случались и проходимцы, и юроды – недоумки или одержимые. Никакого подобия устроения церковного не было, а поэтому стихия стала неуправляема и жестока. Особенно же набирала она силу в толпе, бессмысленной и пьяной!
В тот день ничто не предвещало крови. Рано утром, обрядившись в лучшие одежды по случаю своза последнего снопа в амбар с поля, славяне устроили большое радение, с веселием. Сноп везли на огромной телеге, запряженной шестеркой белых волов с позлащенными рогами. Сам князь вел первую запряжку, а сноп украшен и разодет, как человек.
Сноп привезли к тому месту, где на холме устроено капище.
Вершина холма срезана плоско. В ней вырыто многосаженное углубление. Вымощена камнем круглая солнцеподобная площадка, в центре устроено возвышение из камня, а вокруг тянулась каменная скамья. На алтаре разводили жертвенный костер и на нем приносили жертвы.
С возжигания костра начинался новый год, приходившийся на 1 сентября.