На том и простились. Но перед тем, как уехать и увести из Киева дружину, пошел Добрыня к сестре – постаревшей, но все еще красивой, княжеской матери Малуше, – в терем ее, более на избу смахивающий. И там полдня ел пироги да с Ярославом играл, который, считалось, гостил, а на самом деле жил постоянно у бабушки. И, выходя к застоявшейся, ожидавши его, конной дружине, ворчал довольно:
– Тебе, стало быть, нельзя! Тебе не по чину княжескому! Дурь ломать – по чину! А правду творить – не по чину! Ладно! Мы и без тебя обойдемся.
Сотники свистнули, десятники гикнули. Качнулся строй всадников, заскрипел тяжкий обоз – пошла дружина славянская вослед за Добрыней-древлянином в Новагород. Перуна-бога там устанавливать…
* * *
Илья очнулся от голодного забытья, как из омута на воздух вынырнул. Соскочил с лежанки, что устроил себе, от крыс спасаясь, качнулся от слабости и тошноты. Держась за осыпающуюся земляную стенку, подошел к оконцу-отдушине в каменной непробиваемой кладке. Выглянул.
На мощеном дворе стояла высокая старуха в черном плаще, повязанная платком по брови, а из-за нее выглядывал мальчонка в княжеской собольей шапке, дорогой рубахе до колен и сафьяновых сапожках. Он испуганно таращил громадные серые глаза на Илью.
«Регина Хельги?.. – пронеслось в замутненном голодом мозгу Ильи. Но тут же он опомнился: – Какая Хельги! Она умерла давно! И не княгиня это вовсе. Мальчонка, видать, князь, а она – нет».
– Здравствуй… – совсем нестарым, звонким голосом сказала старуха. – Как звать тебя величать, буйная головушка?
– Илья, – ответил он и подивился своему хриплому, слабому голосу.
– Кто ж ты будешь? Какого роду-племени?
– В Карачарове муромском богатырем слыл, а теперь вот ослаб…
– Богатырь… – произнесла задумчиво старуха новое для себя слово. – Ты чьей земли воин?
– Пращуры в земле Кассак у хазар в работе были, – сказал Илья, – да, когда гонения пошли, через Поле Старое в муромские леса откочевали.
– За что гонения?
– За веру православную, – прямо глянув в синие старухины глаза, сказал Илья.
Княжонок вышел из-за старухи и теперь уже без страха смотрел на него.
– Ты христианин? – спросила старуха.
– Да, – бесстрашно ответил Илья.
Княжонок подошел к самому окну и глянул снизу вверх в отдушину-оконце и сказал, желая подбодрить богатыря:
– Я тоже буду!
Старуха улыбнулась, сверкнув по-молодому жемчугом зубов:
– Ярослав! Ты бы лучше дал хлеба брату своему во Христе!
Княжонок покраснел и торопливо принял из рук старухи узелок с едой, кувшин с молоком и просунул в оконце.
Илья сдержался, чтобы не кинуться на еду.