— Ты свой сыр можешь тоже продать на дороге, если хочешь конечно — предложил мне младший из братьев. — Цена на него везде одинаковая.
— Ладно, подумаю — ответил я, не решив ещё, стоит ли мне продавать выданный продукт или лучше употребить его самостоятельно.
— Ну думай, думай, нам ещё долго ехать. Может чего и надумаешь.
Пока старший раздавал произведённую на ферме продукцию, младший лихо подсчитал в уме сумму за проданное и назвал её одной из покупательниц, которая, по всей видимости и должна будет произвести с ним расчёт. Женщина, поверив ему на слово, достала откуда то из широкой юбки небольшой тряпичный мешочек с завязками, вынула оттуда рыже зелёные, мелкие и тонкие, словно чешуя карпа, металлические пластинки и отсчитав от них требуемое количество, на глазах у продавца, хладнокровно пересыпала железяки в загребущую ладонь моего знакомого.
— А чего это? — спросил я у человека-калькулятора, после того, как он получил причитающуюся сумму и у него образовался перерыв.
— Где? — задал он мне свой вопрос, вместо простого, внятного ответа.
— Ну вот эти штуковины, что тебе тётка в ладонь высыпала. Это, что такое?
О существовании денег в этом обществе я уже в курсе и конечно же догадался, чем могут быть эти не очень красивые металлические огрызки, но посчитал, что есть смысл получить словесное подтверждения моим домыслам, так как с местной валютой до сегодняшнего дня мне общаться ещё не приходилось.
— Как что? Деньги! — не скрывая своего недоумения, ответил мужчина. — Ты чего, раньше никогда их не видел?
— Вроде не видел, а может просто забыл — сделав морду кирпичом, промычал я.
— Странно. Как такое возможно, чтобы человек в твоём возрасте денег никогда не видел?
— Откуда я знаю? На каторге нам денег не давали, а что до неё было я плохо помню. Дай посмотреть, может чего то и всплывёт в памяти — попросил я владельца невиданных ранее мной дензнаков.
— А чего на них смотреть, деньги, как деньги. Продай свой сыр и рассматривай их сколько душе будет угодно — в резкой форме отказал он мне и тут же начал прятать железки.
Я дождался, когда мешочек висевший на груди младшего брата пополнится мелочью и задал ему новый, более простой вопрос:
— А сколько стоит головка сыра? Ну такая, как мне дали.
— Ровно три медяка. Говорю же продавай, дороже никто в городе не даст, только протаскаешь его зря — ответил, не понятно из-за чего, раскрасневшийся мужчина, лихо закинув назад прядь чёрных волос, упавших на его потное лицо.
Первая сделка в этом мире была мной благополучно проведена, практически без торга. Я поинтересовался у не очень улыбчивой женщины, владеющей средствами этого маленького коллектива, не желает ли она приобрести у меня одну, слегка пропылившуюся при транспортировке, головку сыра? Она, внимательно выслушав предложение, посмотрела мне в глаза, каким то уж очень сочувственным, всё понимающим взглядом, а затем, забрав у меня сыр, молча рассчиталась своими чешуйками, изрядно покарябанными по краям. Глядя на оказавшееся у меня на ладони недоразумение, не мог поверить, что это может называться деньгами. Если это деньги, то тогда кто я? Мессия, Шива или на худой конец апостол Павел. Не могут называться деньгами эти безликие, абсолютно пустые, корявые лепестки, которых при желании можно мешок надавить из обычной медной проволоки.