– Вера – удел слабых, тех, кто не может признать силы разума…
– Объясни мне тогда это, – совсем уже мрачно и озлобленно проговорил шпион, швырнул мне какую-то жестянку и вышел из комнаты, только чтобы не слушать меня, наверное.
Я столь же ненавистно посмотрел ему вслед, а затем стал внимательно рассматривать жестянку, которую он мне кинул. Что-то знакомое было в ней. Я провел пальцем по выступавшим граням, еще и еще раз, и только по ощущению, по холоду металла понял, что это было. Это был мой православный крестик, расплющенный пулей из карабина. Очевидно, пуля попала в крест, а затем срикошетила и влетела под ребра, вместо того чтобы поразить в сердце. Меня спасло, что это не обычная семилинейная[335] пуля, а карабинная, вполовину меньше обычной, стал долдонить я сам себе, крест тут не причем, не причем, не причем…
Глава восемьдесят третья,
в которой Батурин ссорится с Тейлором
На следующий день у княжны был большой прием, теперь уже в привычном, европейском облачении. Танцевали модные тогда танцы, ели клубнику и регулярно кричали: «Да здравствует истинная наследница русского трона!» – особенно усердствовал один господин в приталенном шведском камзоле; рядом с ним постоянно терся другой авантюрист, англичанин, как говорили, банкир. Потом какая-то француженка стала читать стихи, что-то про Джоанну д’Арк и про возвращение короля. Устав от прыжков, дурных виршей и вина, я вышел в другую комнату и стал смотреть в окно на наклонившуюся башню; в тумане, окутывавшем Пизу, она казалась знамением нового раскола, как Вавилонская башня стала символом разделения народов и началом войн меж разными нациями. «Что если, – думал я, – это не полупьяная болтовня, а настоящий заговор? Что если она не прожигательница жизни, не простушка, запутавшаяся в долгах и кредитах, а сам Антихрист? Мы постоянно представляем себе дьявола с рогами и бородой, но нет, дьявол – просто ловкий мошенник, со смазливой мордашкой, с раскосыми глазами и ведьмовской улыбкой; дьявол должен быть симпатичен и хитер; его должна сопровождать комическая свита из таких же мошенников; и мы все будем думать, что это комедия и не будем воспринимать его и его свиту всерьез, до тех пор, пока он не покажет свое истинное лицо и не ударит в минуту, в которую ты не ожидаешь удара…»
Вдруг мои размышления прервались: в комнату вошли швед и англичанин, которые раздраженно о чем-то спорили; я машинально спрятался за штору.
– А я вам говорил! – прошипел, почти прокричал швед. – Я говорил, Тейлор, что ежели кто-нибудь узнает меня, вся авантюра рассыплется, как карточный домик! Это