И вот теперь эти двое сидели вокруг княжны, в комнате с незажженными свечами, озаряемой лишь золотистыми лучами заходящего итальянского солнца, и пялились друг на друга, и тяжело дышали, разве что не соприкасаясь лбами (или рогами; я невольно представил себе двух молодых бычков). Алексей Григорьевич уставился шальными глазами на фальшивого шведа, сжав руки в кулаки, а рука Батурина крепко сжимала эфес шпаги. Они были похожи сейчас, со своими шрамами, на двух близнецов, исторгнутых одной материнской утробой, но ставших волею судьбы непримиримыми врагами.
«Я скажу слугам, чтобы нам зажгли свечей», – проговорила княжна и вышла на минуту из комнаты. «Что вы здесь делаете, черт вас побери!» – прошипел Орлов. – «То же, что и вы, – спокойно отвечал Батурин, – исполняю приказ императрицы… Или же я ошибаюсь, и вы, граф, более следуете зову своего сердца, нежели долгу россиянина…» – «Не твое собачье дело указывать мне, что я должен делать и чего делать не должен! – проревел Орлов. – Мне дает письменные указания сама Е. И. В., а тебе – интриган Панин…» – «Значит, я могу быть спокоен за то, что ваша связь с этою девчонкой не поколеблет основ российской государственности?» – «Кем ты себя возомнил, сердюк[367] недоделанный…» – «Вы, кажется, засомневались в моем происхождении, граф, – рассвирепел Батурин, – в верности моей России… Так я напомню вам, ежели вы забыли, что мой дед остался верен Петру Великому, а ваш дед был стрелецким полковником, поддерживавшим царевну Софью, и жизнь свою сохранил только потому что на плахе сумел рассмешить царя…»[368] – «Передай на Мойку, – процедил сквозь зубы чесменский лев, – что граф Орлов чужих приказов исполнять не намерен! И что ежели господин президент и далее будет наушничать…» – «Мой вызов все еще в силе, граф, – дерзко отозвался Батурин. – И, пожалуйста, не трусьте более и не посылайте ко мне борзых щенков вроде Янковского…»
«Господа, – произнес я, – я обязан предупредить вас о возможных последствиях вашего поединка. Во-первых, мы находимся на чужой земле; ежели герцог Леопольд узнает о случившемся поединке, это приведет к тому, что гавань Ливорно навсегда будет потеряна для русских кораблей. Во-вторых, императрица Екатерина будет в гневе, узнав о том, что в час великих исторических свершений вы затеяли ненужную драку меж собою. Прошу вас примириться и положите конец вашей вражде. Уверяю вас, нет ничего порочащего дворянскую честь в том, чтобы признать свою неправоту, напротив, именно умение прощать делает нас достойными имени христианина…»