— Все хорошо, Сережа. Я легко родила, без разрывов и трещин.
Она бросила кусок себе под ноги и откинулась, ложась на спину.
— Ты не простынешь?
— Нет. Там, подо мной свернутое одеяло. Я должна лежать, чтобы не было кровотечения.
— Тебя одеть?
— Нет, спасибо. Там, в сумке, осторожно, достань второе одеяло, хотя, стой, лучше не надо. На холоде лучше остановится кровь. Знаешь, что лучше сделай: возьми пеленку, ту, которой обтирал ребенка, помочи в ручье и положи мне на низ живота.
Я слушал и уже мчался к ручью, подхватив пеленку. Я сделал все, как она велела, не понимая, как она выдерживает все это, и встал над ней, стараясь глядеть только на ее измученное лицо.
— Спасибо. Теперь можешь покрыть меня.
Я бросился к сумке.
— Мне повезло, Сережа, что я встретила в лесу тебя. Представь, каково бы было мне одной.
Я уже вернулся с одеялом.
— Он не спит, — сообщил я, имея в виду мальчика.
— Ему хочется все увидеть. Он же первый раз смотрит на мир.
— Ноги не хочешь протянуть. Так будет удобнее.
— Нет, нельзя. Ноги даже поднять нужно, чтобы кровь остановилась.
— Подержать?
— Нет, что ты. Это долго. Набрось одеяло и садись ко мне. Только сумку ближе поставь.
Я все сделал. И если кто считает, что при этом думал о чем-то таком, глядя на ее голый живот и ноги, то он или окончательный болван, или ненормальный. Я здоровый мужик, но тут во мне ничего не шевелилось. Я был почти что, как врач, только больше измотанный и здорово напуганный. Но, в общем, я поверил ей, что держал себя молодцом и все делал правильно.
Я взял драгоценную сумку и поставил ее между нами, когда сел. Умница Настя меня понимала. Она молча протянула руку и сжала мою, потом закрыла глаза и, улыбаясь, стала дышать глубоко и ровно.
— У тебя уже не болит?
— Нет, — она отвечала тихо, продолжая лежать прямо и не открывая глаз. Под глазами ее синели тени, черты лица заострились, а губы поблекли.
— Сережа.
— Что? — только что отвернувшись, я повернулся снова. — Тебе не трудно принести мне попить из термоса, он был рядом с сумкой.
— Сейчас.
Теперь рука ее сжимала сумку.
— Посмотри сначала, как маленький.
Я посмотрел. Младенец тут же перевел на меня взгляд, и я слегка щелкнул языком и подмигнул ему.
— Не спит?
— Не-а. Он мир изучает.
Я принес ей термос и тут понял, что тоже хочу пить.
— Я пойду к ручью, напьюсь, — сказал я ей.
— На вот теплый чай из термоса.
— Нет. Хочу холодной воды.
— Ну, иди.
Я отправился к ручью. Забытый мной бушлат так и валялся на берегу, а я даже не чувствовал холода. Склонившись к воде и зачерпнув полную пригоршню, я хотел поднести ко рту, но опомнился: руки мои все еще были в слизи, и я хорошенько потер их, смывая в ручье, потом только зачерпнул воду. И тут услышал шум подъезжавшей машины.