Надюша моя мечтала о спокойной жизни, но, кажется, планы ее рушатся, чему немало способствую я. Мы почти не бываем с ней вместе. А тут еще с квартирой ерунда получается: нет и не скоро предвидится — мы встали на очередь, записаны где-то в четвертой сотне. Неожиданно вернулись наши хозяева, теперь мы ютимся в одной комнате. А вчера хозяин, узнав, где я работаю, предложил искать новую квартиру.
Вот такие дела-то… Надя, вижу, сердится. Рассказал ей о гибели Никиты, о Егорке. Она расплакалась, а, уходя из дома, сказала: «Чужая беда тебе ближе…» Хорошо, что у нее есть подруги, которые не дают ей скучать.
А я по-прежнему наблюдаю за шестым окном третьего этажа. Кажется, в этой квартире занимаются не только танцульками… В числе посетителей квартиры парикмахера я заметил Марину. Помнишь, я писал тебе о ней, она очень дружит со Степаном Гаврюшкиным и неравнодушна к нему. До сих пор я считал ее замечательной девушкой и не знал, что она развлекается с какими-то стилягами. Мы с нею совсем было стали друзьями: часто встречались у Егорки. Малыш очень привязался к ней, он же вовсе не знает материнской ласки. Надо с ней серьезно поговорить о ее ночных похождениях. Да и Степана предупредить. Может, она — ветреная девица и просто крутит голову парню…
Егорка стал реже вспоминать отца. Но если вспомнит, сразу погрустнеет, отойдет в сторонку и долго сидит молча. Вчера днем полковник Рогов вручил мне два билета и приказал: «Сейчас же ведите Егорку в цирк, сегодня первое представление». Мальчишке, конечно здорово понравилось. Всю дорогу к детдому он расспрашивал меня, почему лев не укусит дядю, который стегает его кнутом, почему медведь не свалится с лошади, зачем дядя-клоун так звонко кричит, так сильно выпачкан краской и носит очень длинные туфли с задранными кверху носами… А вечером, когда я уходил, Егорка, с грустью глядя на меня, спросил: «Завтра придешь? Ладно?»
Сколько отдал бы я, чтоб не было в его голубых глазенках этой прямо-таки нечеловеческой грусти!..
…Мне кажется, что я ничего полезного не делаю. Сегодня иду за первым настоящим заданием. Хватит сидеть! Буду ругаться с твоим отцом. Благослови, Андрей!..
Глава 26
У девушки две косы
Крейцер имел все основания радоваться: во всех делах ему сопутствовал успех. Марина все-таки не исчезла совсем, а снова появилась в парке, дважды прошла мимо Крейцера, сидевшего на скамейке с разомлевшей Элеонорой Кузьминишной. Только во второй раз он заметил ее и резко выбросил из своих ладоней потную руку жены директора.
— Что с тобой, Тоточка? — шепнула Элеонора Кузьминишна, прижимаясь к нему широким бедром.