Бывало, поставит мальцов перед собой и ну учить драться!
Говорит, ты ему под дых, гада, под дых ал и в морду, он тогда винтом пойдёт, как миленький! А если ещё коленкой в рожу вдогонку, то и лафа-а, ихние не пляшут! Иди к отцу Василию, заказывай панихиду!
Может, поэтому деревенские не рисковали обижать и Марфу с Глашей, когда они остались одни, без родителей? Кто его знает, но она хорошо помнит, что стоило им сказать обидчикам на деревне, что расскажут Фимке с Данилкой, и отставали, как бабка нашептала.
Женщина так ушла в воспоминания, что и не заметила, как заговорила сама с собой, жестикулируя.
– Тьфу, меня, дуру, – спохватилась, опомнилась вдруг.
– Ты кого, мамка, бранила? – рядом с матерью стоял трёхлетний сынишка Стёпа, ковырял пальцем в носу, смотрел на неё, набычившись. – Тебя обидел кто-то? Ты скажи, мы им сейчас так дадим, так дадим, что мало не покажется! Я за тебя, мамка, я им!
Марфа встрепенулась, схватила в охапку сына, сильно прижала к себе, уткнув в него своё лицо.
– Защитник мой любименький! – захлёбывалась в его детских, родных запахах и всё вдыхала и вдыхала, не могла надышаться. – Да разве ж кто осмелиться подойти к твоей мамке, обидеть её, зная, что у ней такие защитники?! Они же знают, что один Стёпка чего стоит! – и разрыдалась, счастливая. Плакала, и как никогда понимала, что плачет от счастья, от радости, и ещё пуще заливалась слезами. А и пусть!
За зиму вывезли обозами и машинами всё зерно по госпоставкам, что было на колхозных складах. Не оставили даже семенной фонд, выгребли подчистую. Спасибо, Пантелей Иванович успел раздать на трудодни хоть малую толику того, что можно было отдать, что заработали колхозники.
Грини с Кольцовыми объединили свои трудодни, получилось негусто. Детские выходы на работу не приравняли к взрослым, хотя колхозники ревмя ревели на собрании в конце осени, требовали уравнять. Как-никак, а ребятишки себя не жалели, пупки надрывали на колхозной работе, а их мордой в дерьмо. Так дело не пойдёт!
– Поверьте мне, люди добрые, – взывал к пониманию, к совести председатель колхоза Пантелей Иванович Сидоркин. – Если детские трудодни приравнять к взрослым и выдать утверждённую норму зерна на них, то мы никак не выполним план хлебопоставки перед государством. А не выполним, по дворам шастать начнут, выгребут всё без остатка, как во времена продразвёрстки. Вам это надо? Вы что, не научены горьким опытом, хотите повторения? Вам это понятно? Чую, что нет, – выходил из себя председатель, теряя самообладание, потому как обиженный Назар Сёмкин не давал ему и слова сказать. Трое его малолетних сыновей вместе с мамкой отработали в колхозе весь год, сам хозяин просидел на завалинке – грыжа.