– Да и мы с Фимкой ещё не потеряли навыки, хотя и очень редко брали в рот, – заметил Данила.
– Давайте у нас соберёмся, посидим, такое нечасто случается, – предложил Ефим. – Детишкам в лавке надо бы гостинцев купить.
– Это я сейчас, скоренько, – с готовностью отозвалась Глаша, и за ней, не сговариваясь, кинулась вся ребятня, направились к сельмагу.
На второй день Кузьма с Ефимом уехали в район на курсы трактористов. А ещё через неделю, как раз на день святой великомученицы Варвары, выпал снег, да так выпал, что закрыл толстым слоем, укутал и деревеньку, и лес, и все окрестности. Выпал на талую землю, значит, влаги на следующий год будет в достатке. И слава Богу. Не всегда же испытывать на прочность жителей Вишенок, они заслужили по праву и лучшей доли.
Марфа высчитала, что родить ей придётся в конце апреля. И сама для себя решила, что этот ребёнок будет последним, нет, крайним. Больше всё, шабаш! Не выдержит организм.
Это ж хорошо было бы рожать, как городские бабы рожают, в специальных домах, при врачах. Ей об этом рассказывала матушка Евфросиния, когда Марфа ждала отца Василия, хотела исповедоваться, спросить совета, как ей быть? Вот матушка и заняла время, пока батюшка вернулся в церковь с похорон в Пустошке.
Говорит, палаты специальные в больницах, доктора вокруг, то да сё. Прямо барыни, а не простые роженицы. И, главное, дня два после родов лежат бабы, приходят в себя, отдыхают, залечивают раны, если есть. Потом только домой направляются.
Вот если бы ей, Марфе, такой уход, так она еще и не раз родила бы. А что? Чем не барыня? Рожай себе, за тобой все ухаживают. Да-а, такое деревенской бабе может только сниться.
Вон Танюшкой ходила, последней дочуркой. Как раз на Коляды, в самые холода рожала. Только родила, бабка Лукерья пуповину перерезала, лежала Марфа за печкой, отдыхала. Тут Вовка забежал в хату, крикнул, что в хлеву корова Галка телится, да никак не расстелится. Мол, телок поперёк пошёл, папка не справляется, никак не может помочь корове.
Что ты будешь делать? Не лишаться, не дай Бог, коровы-кормилицы. Кое-как вытерлась, подвязалась, да к мужу в хлев на помощь побежала. Там же ему и о дочурке рассказала. А вернулась к ней, бедной, только серёд ночи, когда помогли всё-таки корове, спасли и её, и телка, слава Богу.
Или Стёпку рожала. Так того прямо под копною родила. Сначала почувствовала, что всё, вот-вот, ещё успела связать несколько снопов, сложила в крестец и прямо на нём под копной и родила. Пуповину обрезала Глаша, что жала по соседству.
Полежала-полежала под копной, обсохла маленько, дитё завернула в тряпки, что с собой носила на всякий случай, оставила тут же, укрыла от солнца, а сама снова за серп да давай жать.