И вдруг тебя исключают из фронтового братства, лишают в жизни той опоры, что давала тебе основание быть там, в бою, на острие атаки. Лишают того дела, что давало тебе право гордиться собой, чувствовать свою сопричастность к защите Родины.
Ощущение ненужности себя как мужчины, воина, защитника, пускай и в сане священника на фронте, невозможности находиться вместе со своей паствой, которая каждый день, каждый миг стоит на грани между жизнью и смертью, оптимизма не придавало. Где, как не на жизненной черте, на грани бытия и вечности, рядом с верующими, должен находиться священнослужитель? И не важно, чем владеешь ты в бою: штыком или словом Божьим. Важно, что ты там, где твои товарищи, единоверцы, ты вместе с ними или побеждаешь, или принимаешь смерть во имя их, а они – во имя тебя.
И вдруг ты лишаешься всего этого! Что может быть страшнее? Воспринимается как предательство, измена фронтовому братству, предательство погибших товарищей. Разве можно жить с такими ощущениями? Конечно, нет!
Там, на госпитальной койке, захандрил, потерял веру в жизнь, в себя бывший полковой священник отец Василий. Даже награждение Золотым крестом на Георгиевской ленте из рук самого Его Величества Императора всея Руси не смогло повлиять, изменить то упадническое настроение, что, казалось, навсегда поселилось в душе и сердце войскового батюшки. Но так казалось до тех пор, пока в палате для тяжелораненых фронтовиков не появилась новенькая сестра милосердия, выпускница института благородных девиц из Смольного Евфросиния Новикова.
Небольшого росточка, худенькая, с тонкими чертами лица, с обаятельнейшей, открытой улыбкой, она сразу и бесповоротно влюбила в себя всю палату. Её появления ждали все: и седые полковые командиры, и безусые подпрапорщики. Она находила для каждого улыбку, слово. Тихий ласковый голос, движения рук, даже взмах длинных густых ресниц или тонких бровей девушки несли до раненых тот заряд душевного тепла, любви, жизненной силы, что способствует выздоровлению лучше всяких микстур и таблеток, были самой обсуждаемой темой в палатах.
Но больше всех ждал сестру милосердия Фросю бывший полковой священник отец Василий. Едва проснувшись, он начинал мечтать, рисуя в воображении различные ситуации, где непременно участвуют он и она. Притом она в положении терпящей то ли бедствие, то ли подвергается какой-то опасности каждый раз новой, а он всегда выступает в роли спасителя, защитника. И обязательно после спасения в знак благодарности она целует его, целует страстно, так, что замирает сердце, дрожью охватывает израненное тело мечтателя, будоражит, вгоняет в краску.