— Что-то хотели, мсье? — раздражённо откинувшись на стуле, произнёс он.
— Пирата поймали, Кровавого Эда, слыхал я, — прикидываясь дурачком, начал я.
— Правильно слыхал, — процедил офицер. — Быстро тут слухи ползут, однако.
— Поглядеть бы на его… — задумчиво произнёс я, делая вид, будто вспоминаю что-то отвратительно жестокое. — Счёты личные к этому нехристю.
— Вот ещё, буду я всякого проходимца поглядеть пускать. Завтра на площади поглядишь.
— Месье, сегодня отчаливаем, а он мне… Со всей команды я один живой ушёл, на бочке плыл, рыбу сырую жрал! Да он всех с нашей «Марии» порезал, я хоть успел в море прыгнуть, стреляли, да не попали! — меня натурально затрясло от придуманных воспоминаний, на глаза навернулись слёзы.
Офицера моя история не сильно впечатлила.
— Пожалуйста, месье, я как узнал, я аж от самого причала сюда побежал, только чтоб в глаза ему посмотреть, демону!
— Оружие на стол, пошли, — вздохнул француз.
— Спаси тебя Господь! — возопил я, искренне радуясь привалившей удаче.
Офицер открыл коридор, дверь в камеру, и я, впервые за всю свою жизнь, добровольно вошёл внутрь. Филипп стоял на коленях и молился, офицер остался стоять в дверном проёме, положа руку на шпагу.
Я внимательно поглядел на рыбака, собрался с духом и бросился на него с кулаками, как этого и ожидал тюремщик. Бил я скорее для вида, но Филипп обессиленно упал на пол и закрылся руками. Похоже, над ним уже успели поработать местные палачи.
— Приготовься, — прошептал я ему на ухо, и кинулся в обратную сторону, на офицера, который всё это время с улыбкой взирал на избиение беззащитного.
Француз атаки не ожидал, но многолетние тренировки помогли ему уклониться от практически смертельного удара в горло. Кулак прошёл в паре дюймов от подбородка и пришёлся по скуле. Офицера качнуло, он схватился за шпагу, а я мёртвой хваткой вцепился ему в глотку и стал душить. Ничего другого не оставалось, крики непременно привлекут внимание солдат на улице, а так из камеры доносилось лишь тихое сопение и стоны избитого Филиппа.
Тюремщик пытался разжать мои пальцы, но в этот момент рыбак выхватил его шпагу и вонзил прямо ему в сердце. Голубой мундир окрасился кровью. Филипп перекрестился трясущейся рукой и пробормотал молитву. Я деловито опустил тюремщика на пол камеры, обшарил карманы, извлёк шпагу и забрал её себе вместе с ножнами.
— Я его убил… — едва слышно прошептал рыбак.
— Иначе он убил бы тебя, — попытался я его приободрить, но вышло не очень.
— Я попаду в ад… — бормотал Филипп. — Я проклят, я грешник…
— Все попадём, — усмехнулся я. — Пора валить отсюда, пока есть возможность.