– О чем ты? – Мне вдруг стало холодно, хотя с чего бы? Из дома я вышла только что, одета тепло, не успела бы озябнуть!
– Я объясню чуть позже, – сказал он. – Но пока поверь на слово – это опасно.
– Как прикажешь. – Я отобрала у него ведро и поставила в снег. – А воду кто таскать будет?
– Здесь что, мало дворни? – фыркнул он. Дыхание паром вырывалось у него изо рта, а глаза, казалось, мерцали, едва различимые под густым мехом шапки. – Идем. Я прикажу отрядить на это дело какого-нибудь парня покрепче… или нет, есть кое-что получше! Слышал, в сарае целая орава бездельников обитает? Вот пусть и заработают себе на пропитание.
– Я им сама скажу, хозяин и так не знает, в какой угол бросаться, – невольно улыбнулась я. – Изрядно ты его напугал…
– Я провожу, – кивнул Ирранкэ и снова взял меня за руку, очень крепко. Так Ири держалась за меня, когда училась ходить.
Ясное дело, желающих получить хороший обед вместо опостылевшей гороховой каши на позавчерашнем жире нашлось хоть отбавляй, они чуть не передрались, выясняя, кому хвататься за ведро вперед остальных!
– Довольно шума, – сказал Ирранкэ, насладившись этим спектаклем (кто-то из нищих, то ли одноногий, то ли просто хромой, вдруг резво вскочил на обе ноги и стукнул противника костылем). – Работайте по очереди, да как следует! Сегодня я угощаю.
– Спасибо, добрый господин! – прозвучало вразнобой, и они ринулись наружу, а колченогий – впереди всех.
– Зачем это? – спросила я. – Я бы сказала кухарю, чтобы он послал кого-нибудь. Дворни и впрямь предостаточно.
– Чем больше посторонних людей, тем лучше, – загадочно ответил он. – Колодец – не текучая река, у него память дольше и крепче. Пускай помелькают чужаки, им это никак не повредит, а я буду относительно спокоен за тебя и Ири. Идем.
– На конюшню-то зачем?
– Хочу лошадей проведать, – ответил он. – У них норов непростой, и как бы…
– Боишься, испортят их?
– Скорее уж, они кого-нибудь испортят, – пробормотал Ирранкэ, толкнув тяжелую дверь.
На конюшне было тепло, пахло сеном и лошадьми.
– Все в порядке, господин! – тут же подскочил к алию конюх, здоровенный седобородый детина, он мне в отцы годился. – Кони ваши накормлены, напоены, вычищены, все чин-чинарем… Только один вот стенку копытом проломил, но то мы уже заделали, а второй всю ночь колобродил, других будоражил, вот только теперь унялся…
– Получи за хлопоты, – невыразительно сказал Ирранкэ.
Сверкнула монета, конюх поймал ее, почтительно поклонился и отступил в сторонку.
– Смотри, – негромко произнес алий, – вот мои красавцы.
Я взглянула… и потеряла дар речи.