— Ты знаешь эту Никановскую? — спросил я.
— Лично знаком не был, но знаю, кто она, — ответил Горлов. — Она — знахарь. Смешивает всякие чаи, травы и специи для лечения сильных мира сего.
— Вы что здесь, не верите в медицину?
— Почему же? Верим. Но медицина хороша, когда надо что-то отрезать, скажем, руку или ногу, раздробленную в бою, а ты сам знаешь, как редко царям и царицам что-то отрезают. Поверь мне, хороший знахарь вылечит больную ногу куда лучше, чем любой хирург. И дело не в суеверии. Самые лучшие из знахарей вполне образованные люди.
Горлов сплюнул, прислушался — не зазвенит ли ледышка, и добавил:
— Но я слышал о ней не из-за ее знахарского искусства. Она любовница какого-то иностранца, вот только не могу припомнить его имя.
— Откуда ты знаешь?
— В Санкт-Петербурге можно узнать о многом, если понимаешь по-русски. Я слышал разговоры на балу и даже в «Белом гусе». Когда у нас шепчутся по-русски, то говорят либо о Боге, либо об адюльтере. Я видел Никановскую на балу, когда танцевал с одной пышногрудой особой. Особа была от меня без ума, — а ты знаешь, что они все от меня без ума, — и поэтому сказала пару ласковых слов, когда заметила, что я смотрю на Никановскую. Ты обращал внимание на то, что одна женщина обязательно обольет грязью другую, если ей покажется, что этим она умалит достоинства соперницы? Неужели не обращал?
Горлов, прищурясь, взглянул на солнце.
— Однако пора двигаться дальше. Пойдем.
— Подожди. Ты знаешь, что такое прувер?
— Никогда не слышал. А к чему это относится?
— Не знаю.
— А где слышал?
— Неважно, потом расскажу. Это не срочно, пойдем.
Кучер уже оседлал лошадей и ожидал нас. Но едва я взялся за поводья, как Горлов остановил меня.
— Погоди. Нет смысла мерзнуть на морозе обоим сразу. Давай первый час верхом поеду я, а потом ты меня сменишь.
— Если что-то случится, лучше нам обоим быть в седлах.
— Да что случится? Я отъеду на четверть версты вперед и, если что-то замечу, легко смогу вернуться. А если, не дай Бог, мы попадем в засаду, то неужели ты думаешь, что мы вдвоем сможем отбиться? Не смеши меня. В крайнем случае эти барышни нарожают дюжину казаков.
Он коротко рассмеялся, но тут же сморщился и взялся за живот.
— Ты чего, Сергей?
— Видать, Тихон с утра принес несвежие пироги. Пустяки, пройдет. Ты лучше полезай в карету, а я буду целый час утешаться мыслью, как тепло мне будет в мехах, в которых сидишь ты, думая о том, что скоро тебе самому придется выходить на мороз.